Под созвездием Октапода
Шрифт:
И услышал страшный, невозможный ответ от того, кто спасал страну Кринов на протяжении многих столетий.
– Все динообразные вымрут. Вторая Луна не пощадит никого; километровые волны затопят материки, ураганные шквалы вырвут с корнями целые леса, радиация лавиной хлынет через прорванную атмосферу, облака черной пыли полностью скроют солнце, мертвящим холодом оденутся
– Мудрейший и Всесильный! Я знаю, вы можете, но не хотите нам помочь! – Джак упал к ногам Учителя, стремясь вымолить всевышнюю милость. Он знал, что Мудрейший сжалится над его страданиями и он молил, молил, молил своего единственного господина и друга на этой Земле.
Но Учитель оставался глух и безразличен, и к Джаку с окончательной ясностью пришла мертвящая душу мысль, – да, он мудрый и всесильный, действительно, сейчас слабее младенца.
– Но может быть еще что-то возможно, – со слабым отголоском надежды прошептал Джак. – Нет, мы уже тысячу лет только советники, – твердо ответил Учитель, – зло вырвалось из-под контроля, и лучше, если оно сейчас погибнет от собственной руки. Пусть наше не удачное детище перестанет существовать… Отправляйся домой, Крин, – уже без гнева обратился к нему Учитель, – а впрочем, можешь и остаться, ибо сейчас, ничего уже не изменить.
Не помня себя, словно в сновиденьи, Джак прошел через сад, стараясь не повредить ни один цветок. Каким-то образом добрался до взлетной поляны, нашел на ней каменную чашу и очнулся уже высоко над Землей. Его полет прерывался провалами бреда, и лишь какими-то окраинами сознания он чувствовал тончайшую вибрацию, позволявшую держаться нужного направления.
– Ураганы
Нескончаемый день сменился такой же нескончаемой ночью, которую освещали те же две луны, но Джак, возвращаясь из бредовых провалов, замечал, как меньшая из лун неумолимо увеличивалась в размерах, становясь больше главного земного спутника – в два раза, потом в четыре… в пять… Пока не спрятала его за собственной сферой.
И когда горизонт осветился пурпуром восходящего Солнца, Луна начала быстро разрастаться, становясь больше его, как если бы, обладая страшным притяжением, она втягивала в себя звезды и увеличивалась за счет них; и вот – только гигантский черно-багровый шар, от горизонта до горизонта заполнил все пространство, плюща невообразимой тяжестью алую от утреннего солнца атмосферу – кровавым потоком брызнувшей из все уменьшавшейся на востоке полосы свободного неба.
Ураганным шквалом Джака бросило вниз, и вдруг ему показалось, что черная громада зависла на сотую долю секунды, но тут же снова провалилась давя темно-кровавый горизонт, снова задержалась… и опять обрушилась вниз, чтобы остановиться на сотую, тысячную долю мгновения, и тут же… вниз, вниз, вниз – неотвратимо проламываясь сквозь лопающиеся слои воздуха, словно нейтронная звезда – поглощая и втягивая в себя: свет, Землю, и само Солнце.
– Спаси нас, Учитель! – Мольба, отчаяние, страх, немыслимая жажда жизни, последний всплеск надежды, все слилось в одно извержение ужаса.
И вечная мгла, погребла под собой всю Вселенную.