Под темной луной
Шрифт:
Невыносимо печальный, заунывный полувопль, полустон, в тщательно выверенной компьютером тональности, раздается над головами бузотеров. Тихий вначале, вой все нарастает, как бы приближаясь и звучит все надрывнее. Только один звук сопоставим для меня по силе скорби звучащей в этом вопле – это плач Тези, когда она считала, что я умираю. Светлое воспоминание о шоколадной головке на моем плече заставляет меня тяжело вздохнуть. Только пару месяцев провели мы вместе на золотистых пляжах Деллии, как приказ Марии отправил меня сюда. Всего на несколько дней, как опрометчиво обещал я своей любимой.
А под стенами замка в это время настоящая паника.
И тогда я начинаю второе действие марлезонского балета. Под тот же жуткий вой с крыши замка плавно слетает полупрозрачное облачко голограммы.
У застывших, как по приказу, баламутов, отваливаются челюсти и стекленеют глаза, когда они видят, как призрачный Трик в ночной рубашке снимает с себя голову и скорбно завывая, качает ею из стороны в сторону, держа за волосы.
Взвыв не хуже Трика, обезумевшая банда бросается бежать к городу со скоростью, которой могли бы позавидовать вчерашние вояки. Они мчатся, сталкиваясь и падая, топча упавших, трясясь и подвывая от ужаса. Через пару минут последний из нападавших скрывается из виду. Чрезвычайно довольный произведенным эффектом, выключаю аппаратуру и открываю дверь, чтобы рассмотреть трофеи. Крепкое бревно, разбросанные по площадке камни, да тело главаря, забытое сподвижниками, вот и все, что осталось от воинственно настроенной толпы.
Переворачиваю тело на спину, желая поближе рассмотреть лицо незнакомца, как вдруг оно протягивает руки и хватает меня за горло. Только годы тренировок помогли мне в этот раз. Где-то в подсознании сработал сигнал и мгновенно отбросил меня назад, так что мертвая хватка сомкнулась у меня над головой. А я, прогнувшись еще больше, делаю кувырок вперед и оказываюсь у него за спиной. Но он вовсе не собирается сдаваться, рывком откатившись вбок, упирается в плиты двора руками и как тараном вбивает в меня ноги. Хороший трюк, только старомодный, усмехаюсь, отскочив в сторону.
Однако порезвились, и хватит! Выпрямившись, выхватываю из кармана станнер и, сдвинув рычажок на максимум, давлю на кнопку. Главарь хватается за голову, секунду глядит ненавидящими глазами, затем, покачнувшись, плашмя падает на камни.
– Ты убил его? – дрожащим голосом спрашивает от дверей перепуганный Трик.
– Да откуда же в тебе это! – укоризненно гляжу на него, – Убил да убил! Лучше веревку принеси, что-то смутьян слишком крепок оказался.
Пока Трик бегает за веревкой, рассматриваю уснувшего. Что-то неправильное проглядывает в его внешности, главаря нельзя со стопроцентной уверенностью отнести ни к одной из доминирующих на планете рас. Странным образом оливковая кожа афийца сочетается в нем с рыжеватыми кудрями тагларца и светло – голубыми дижанскими глазами. Чтобы разобрать получше, разворачиваю главаря лицом к себе, и от этого движения из выреза простой туники выскальзывает овал странного медальона, подвешенный на бронзовой цепочке.
Странная штучка! Сняв украшение с его шеи, сую себе в карман. Нужно будет изучить на досуге, до сих пор я ничего подобного на Корване не видел.
Не
– К нам кто-то едет, – предупреждаю Трика – Тебе лучше уйти к себе.
– А может это опять бандиты? – сомневается Трик.
– Во-первых, нехорошо собственных поклонников называть бандитами, а во-вторых, так и скажи, что тебе понравился спектакль с укачиванием головы, и тебе хочется посмотреть его еще разочек. – Бурчу я, вглядываясь в машину. – Мне кажется, я вижу доктора, так что поторопись!
На этот раз я не ошибся, из машины вылезает Тормел Кас и помогает выйти хрупкой женщине со скорбным взглядом серых глаз. Вовсе не такими я раньше представлял себе кухарок. Пока мы знакомимся, водитель быстро выгружает пару узлов и, вскочив в машину, стремительно уезжает, забыв, по-моему, получить оплату.
Да уж, поднапугали мы народ. Впрочем, никаких угрызений совести я почему-то не испытываю. Подхватив узлы, приглашаю доктора и Фарину пройти в замок. Проведя гостей в холл, снова запираю двери на все замки, и закладываю ломиком под их внимательными взглядами. Но едва я управился с укреплением дверей, женщина, опустив глаза, уточняет, где находится кухня, и исчезает за широкой дверью.
– Доктор, пройдемте в мой кабинет? – Решив не начинать с ней разговора при докторе, вежливо предлагаю Тормелу.
– Да я собственно, только хотел вам сказать, что мать Руиза согласилась ухаживать за ним, только боится, что сын этого не захочет. Он с ней не желает общаться, обвиняет в том, что она оставила его без наследства.- Объясняет доктор, но я чувствую, что он чего-то не договаривает.
– Я знаю эту историю,- киваю головой,- но ведь Руиз сейчас не в состоянии протестовать. Тем более, я считаю, что обижается он несправедливо, и собираюсь поговорить с ним на эту тему, когда он выздоровеет.
– Кстати, – вздыхает доктор, – когда он выздоровеет, если конечно это произойдет, он будет совсем другим человеком. Об этом я и хотел вас предупредить. Вряд ли он сможет делать для вас ту работу, что делал раньше. То есть, в умственном плане он будет на уровне тагларца. Поэтому, если хотите, я могу забрать его. При доме вдов есть благотворительная больница, где я работаю на общественных началах, там ему будет хорошо.
Все понятно. Отделавшись от Руиза, я, по замыслу доктора, на радостях отвалю больнице круглую сумму, и все будут довольны. Только дело в том, что я не могу отпустить Руиза от себя. Пока не могу. Он слишком много знает, и допустить, чтобы он начал разбалтывать мои секреты, даже если это и примут за глючный бред, я не имею права.
– Знаете, доктор, – с притворной обидой говорю Тормелу, поднимаясь вместе с ним по лестнице – я никогда не смогу с ним так поступить. Ведь я выкупил его из плена, и относился к нему, как к родственнику. Нет, я хочу, чтоб он спокойно выздоравливал здесь, а потом найду ему работу по способности. И спасибо, что рассказали про больницу, я сейчас же выдам вам чек, и вы купите для больных все необходимое.
Смущенный доктор что-то бормочет про неправильное толкование его слов, но я уже направляюсь к кабинету за чеком. И тут из кухни доносится сдавленный вскрик, и глухой удар упавшего тела. В три прыжка преодолев лестницу я оказался у двери и, распахнув ее, сразу увидал Фарину, ничком лежащую около стола. Несколько самых страшных предположений мгновенно вспыхнуло в моей голове.