Под тенью темной луны
Шрифт:
– Вот гхыр, - тихо выругалась я. Мне так не хотелось уходить, не поговорив с Аленом, так не хотелось верить, что он не дома, а где-то гуляет, возможно, не один… Заклинание прослушивания (вернее было бы назвать, подслушивания) ничего не дало. Комната была пуста.
Глубоко и печально вздохнув, я, понурив голову, потащилась назад, мрачно прикидывая, в какой момент завтра будет удобнее изловить Алена и все-таки выяснить, что случилось со злосчастным музыкальным инструментом.
Ловить никого не пришлось. Я натолкнулась на пропавшего Магистра, выходя из учительского корпуса,
– Элька, ты что здесь делаешь? – неподдельно удивился он.
– К тебе ходила, - пояснила я, скривившись от боли в руке. Заклинание, гхыр его побери, слабело с каждой минутой. – Узнать, что стало с волынкой, а то мне неловко как-то…
– С волынкой все нормально, - мягко сказал Ален, продолжая держать меня за плечи. Я не возражала. Казалось, тепло его рук уменьшает боль.
– Я отнес ее владельцу. Недавно вернулся, хотел тебе рассказать, только у Гренны никого уже не было.
– Хорошо, - облегченно выдохнула я. – Наверное, мы разминулись. Я тоже искала тебя у Гренны. Просто волновалась, не прихватизировал бы волынку кто-то из домовых.
– Все нормально, - повторил Ален. – Я, как ты выражаешься, «прихватизировал» ее первым.
Мы замолчали, стоя прямо перед входной дверью учительского корпуса. Мне, вообще-то, полагалось уходить. И время позднее, и устала я сама, и Ален, скорее всего, тоже. Но так не хотелось расставаться… Ален чуть привлек меня к себе, отступая от двери.
– А откуда, позволь спросить, взялось слово «прихватизировал»? – вдруг поинтересовался он.
– Не помню уже, - усмехнулась я. – По-моему, оно родилось в каком-то споре Лежека и Терена. Вот гхыр… - прошипела я. Обезболивающее заклинание перестало действовать окончательно, и боль в руке проснулась с новой силой.
– Что такое? – обеспокоенно спросил Ален.
– Как что? – даже обиделась я, плохо соображая от нового приступа. – Ты же сам устроил нам сегодня разминку с мечом. Я лично руку поднять не могу, пришлось обезболивать, и как раз в эту минуту заклинание перестало действовать, надо подновить.
– А почему не залечили?
– У нас бальзам кончился, а идти куда-то сил не было, - призналась я.
– Пойдем, - голосом, не принимающим возражений, приказал Ален.
– Куда? – не поняла я.
– Ко мне. Не бойся, я не ем молоденьких девушек на ужин, - усмехнулся я.
– Я и не боюсь, - надулась я. – Зачем только?
– Руку твою лечить.
– А ты умеешь? – задала я глупый вопрос. Ясно было – Ален не стал бы предлагать, если бы не мог помочь.
– Умею. Ну, ты идешь или придется применить силу и отнести тебя на руках?
– Не надо на руках, - отказалась я. Воображение быстро представило себе образ рыцаря Алена, торжественно вносящего в комнату бездыханную даму, то есть меня, и с плохо скрываемыми рыданиями устраивающего ее на кровати, складывая руки на груди. – А с чего такая забота?
– У нас завтра спецкурс, и ты мне нужна там с обеими руками, - разъяснил Ален, легонько подталкивая меня вперед.
– А, спецкурс, - разочарованно вздохнула я. Ален остановился
– Добро пожаловать. А ты ждала другого объяснения? – он выжидательно взглянул на меня.
– Конечно, - заявила я, входя и замирая на пороге, оглядывая обстановку. – Ты должен был встать на колено, склонить голову и, выпрашивая у меня прощения за содеянный поступок, просить разрешения залечить мне руку.
Ален с трудом скрыл улыбку.
– Нет уж. Сами виноваты, что не тренировались. Оррик должен был гонять вас в хвост и гриву, а не пускать все на самотек.
– Надеюсь, ты ему не скажешь? – испугалась я. Одного Алена, одноразово, я еще могла перенести, но, если за нас возьмется еще и Оррик…
– Не скажу. Он и сам все знает. А теперь, дорогая, ты… ну, не встанешь на колени, конечно, а куда-нибудь сядешь, закатаешь рукав и покажешь мне свою искалеченную злым преподавателем руку.
– А куда сесть-то? – Я честно поискала, куда можно пристроить свою пятую точку. Обстановка была, прямо скажем, скудновата: стол, заваленный свитками и толстенными книгами, стул рядом с ним, на спинке которого висела одежда, а на сиденье громоздились такие же книги и лежала набитая сумка, аккуратно заправленная кровать и шкаф. – Не думала, что учителя такие аскеты…
– Я привык обходиться малым, - задумчиво произнес Ален, пытаясь убрать со стула книги, но в результате чуть не свалил их на пол.
– Все ясно. – Я решительно пересекла комнату и села на кровать. – Надеюсь, ты не против.
– Нет, - проинформировал меня Ален. В глазах его что-то блеснуло, но я не успела разглядеть, что. Он сел рядом со мной. – Показывай, что у тебя там.
Я закатала рукав рубашки, насколько могла, и ошеломленно присвистнула. Между локтем и плечом нагло развалился огромный сизо-фиолетовый синяк.
– Ого, - произнес Ален. – Это как ты умудрилась? И, знаешь ли, к этому я не имею никакого отношения, поскольку сдерживал удары.
– Ну, может, это Кесси задела, - призналась я. – Пару раз, еще до того, как ты нас прервал.
– Вот, а ты хотела обвинить меня, безвинного преподавателя в нанесении побоев, - пожаловался Ален, осторожно разминая мою руку в области синяка. По моему телу рассыпалась знакомая желанная щекотка, и одновременно с ней на глазах выступили слезы.
– Перелома нет, - удовлетворенно заключил Ален, убирая свои пальцы. – Элька… Я знаю, что больно, но придется потерпеть. Обещаю, потом все пройдет.
Я, прикусив губу, кивнула.
Он встал, покопался в сумке, лежавшей на стуле, извлек маленькую баночку и вернулся ко мне.
– Элька, - смущенно начал он. – Будет легче, если ты обнажишь руку полностью… Так мне проще добраться до плеча и ткань рубашки не будет мешать.
Ни слова не говоря, я расстегнула две верхних пуговицы, и, шипя от боли, обнажила несчастную конечность, целомудренно прикрывая грудь. Синяк показался в полном своем великолепии и выглядел ужасно.
– Мда, - высказалась я, критически оценивая свое состояние. – Неудивительно, что она так болит. Бальзам, случайно, не из желчи мертвецов?