Под угрозой шантажа (Начнем сначала)
Шрифт:
— В больнице. Частной, — ответила Мэг, нахмурившись. Она встала, крепко взяла молодую хозяйку за плечи и уложила обратно в постель, наградив сострадательным взглядом. — Вашему дяде паника не поможет. Постарайтесь прийти в себя, а я расскажу, что произошло.
Селина прикрыла на мгновение глаза; сердце стучало как барабан. Мэг права, надо успокоиться. Глубоко вздохнув, Селина открыла глаза и негромко потребовала:
— Рассказывай.
— Они только вернулись из центра садоводства — примерно без четверти шесть, когда доктор Хилл прибыл с подарком к дню рождения
— Слава Богу, Боб Хилл оказался там, — сдавленным голосом промолвила Селина.
Мэг кивнула.
— Доктор сделал все, что требовалось. Он вместе с Домиником отнес вашего дядю в автомобиль. Ваша тетя поехала с ними в больницу, а Доминик отправился туда на своей машине. Он звонил совсем недавно и сообщил: состояние вашего дяди удовлетворительное. Тем не менее ему придется остаться в клинике еще на несколько дней, пока не будут получены результаты анализов.
— Почему мне не сказали раньше? Кому-нибудь следовало бы меня разбудить, — упрекнула экономку Селина. Она винила себя в том, что спала, когда Мартину стало плохо.
— Я предлагала им поднять вас с постели, — оправдывалась Мэг, — но Доминик запретил беспокоить вас, сказав, что после изнурительной поездки вы, вероятно, забылись сном и в любом случае не сможете ничем помочь.
Но она могла бы просто посидеть с ним рядом, поддержать Ванессу. Тетя, должно быть, едва не лишилась рассудка после случившегося, подумала Селина с горечью. Нет, Доминик вовсе не заботился о ней, все дело в том, что он с трудом терпит ее присутствие.
Мэг продолжала:
— Все произошло очень быстро, и они сразу же поехали в больницу, так что не было смысла будить вас до тех пор, пока я не получила бы точные сведения из клиники.
— Я поеду туда прямо сейчас, — проговорила Селина, решительно встав с кровати и направляясь к комоду за вещами. Ей нужно увидеть Мартина и Ванессу и убедиться в том, что состояние дяди не слишком тяжелое, да и поддержать Ванессу. Селина знала, что ей это необходимо.
Натянув сапоги, Селина сняла с вешалки пальто и повесила через плечо сумку. Она уже приблизилась к двери, когда вошел Доминик. Вежливый стук в дверь — не в его стиле.
— Как он сейчас себя чувствует? — воскликнули Селина и Мэг одновременно.
Доминик адресовал свой ответ одной экономке, стараясь не смотреть на Селину:
— Состояние удовлетворительное, как я и говорил тебе по телефону. Сейчас с ним его врач. Отец даже досадует, что праздник не состоялся из-за него. — Доминик еле заметно улыбнулся Мэг. — Мама решила остаться там на ночь. Это совсем ни к чему, но она настаивает. Ты не соберешь для отца вещи? Тебе, я думаю, известно, что ему там понадобится.
—
Селина привлекла внимание Доминика:
— Я захвачу вещи Мартина, когда поеду туда. Тебе нет нужды снова мчаться в клинику ночью.
— Как мило с твоей стороны, — съехидничал Доминик. Его серые глаза обдавали холодом. — Между прочим, больница находится в двенадцати милях отсюда, — саркастически присовокупил он, загораживая сестре выход. — Считаю, все бы предпочли, чтобы ты осталась здесь.
— Ах, так… — Селина отступила, вздернув подбородок. Она уже достала из сумочки ключи от машины. Знала ведь, что Доминик только обрадуется, если она не поедет навестить дядю.
Зачастую он поступал как маленький ребенок, не желающий делить с кем бы то ни было своих родителей. Ее брат считал, что он центр Вселенной. Его бесило, что и Селине может что-нибудь перепасть. Он страшно злился на двоюродную сестру за то, что его отец уделяет ей слишком много времени. Ему не хватало ума понять: Селина ничего у него не отнимает.
Доминик прислонился спиной к двери. На его узком лице появилось мстительное выражение, и он ядовито парировал:
— Да, так! Ты уже послужила причиной множества неприятностей. Один лишь взгляд на тебя напомнит отцу, чем вызван приступ. И только Богу известно, что может произойти потом.
— Неприятностей? — Из всего потока обвинений кузена Селина выбрала одно, больно задевшее ее слово. Горячая краска раздражения сбежала с ее тотчас побелевших щек. Глаза смотрели ошарашенно. — О чем ты? Что ты такое говоришь? Что я сделала?
Много лет назад, когда они росли вместе, Доминик всегда пытался свалить ответственность за все свои шалости на двоюродную сестру. Стремление очернить кузину в глазах родителей или друзей составляло предмет его каждодневных занятий. Она научилась игнорировать его выпады, понимая, что в его ложь весьма трудно поверить.
Ей показалось, что Доминик снова принимается за старое. Доминик всегда набрасывался на нее из-за любого пустяка — сломанного украшения, разбитого оконного стекла или нескольких монет, пропавших из кошелька матери. Однако сейчас все обстояло несколько иначе: Селина почувствовала, что он обвиняет ее в каком-то более серьезном проступке. Но как он не поймет: она никогда не пожелала бы худого людям, приютившим и воспитавшим ее!
— И что же такого я, по-твоему, совершила? — резко повторила свой вопрос она, и он недовольно пояснил:
— Записка, которую ты оставила отцу. С ним случился удар именно в тот момент, когда он читал ее.
— Ах, записка! — Селина облегченно вздохнула. — Самый обычный телефонный звонок. Я всего-навсего передала его. Если бы ты первым поднял трубку — сделал бы то же самое. Должно быть, совпадение.
— Черта с два! — Он с нескрываемой неприязнью смотрел на нее сверху вниз. — Если б я говорил с Тюдором, то пригрозил бы ему тюрьмой. И никогда бы не позволил отцу узнать о звонке, чтобы уберечь от переживаний. Разве можно говорить больному человеку, что враг его изъявил желание встретиться с ним!