Под уральскими звездами
Шрифт:
Люди сильные удаются ему. Взять хотя бы Григория Силачева из повести «Под уральскими звездами». Силачев неожиданно попал в обстоятельства трагические. В лютый уральский мороз, пытаясь найти дорогу в лесу, он провалился в заброшенную старателями шахту. Выбраться из нее трудно даже здоровому человеку, а у Григория Силачева не было руки — потерял ее на фронте, на Курской дуге. Боялся не за себя, за племянника, который остался в ночном лесу один и мог замерзнуть. Но Силачев не сдался. Великих усилий стоило ему освободиться из неожиданного плена. Наконец вылез и
«совсем
Кристально честный человек, ветеран Великой Отечественной войны, познавший мудрую солдатскую науку, когда «сам погибай, а товарища спасай». Силачев глубоко переживал свою невольную промашку, чуть не стоившую жизни племяннику. И не мог найти в себе места, пока врач, тоже фронтовик, не уверил его, что с Сережей худого ничего не случилось. И только тогда он почувствовал,
«что после всего пережитого возвращается к жизни».
Героический образ борца за народное дело Вити Дунаева создан писателем в повести «Гвардии Красной сын». Прототипом этого образа послужил герой гражданской войны на Урале Федя Горелов, память о котором свято чтут трудящиеся Миасса.
Повествуя о кульминационном моменте в жизни Вити Дунаева, когда тот один встал против целой орды казаков и белочехов, Владислав Гравишкис не прибегает к патетике и высоким словам. Он ведет повествование обстоятельно, подмечая детали, слова ложатся самые простые и емкие. Но именно в этой кажущейся простоте и таится психологический эффект, в этом и кроется секрет писательского мастерства.
Мастерство любому писателю достается нелегко. Каждый настоящий литератор мог бы многое рассказать о муках творчества, и Владислав Ромуальдович тоже. Он трудолюбив, я это знаю хороню. По нескольку раз переделывает одно и то же произведение, возвращается к нему даже после публикации. Делает более образным язык, уточняет характеристики героев, более четко строит сюжет.
Писатель весь в напряженном труде, в неустанном поиске:
«...В меру своих сил работал и работал, переделывал и доделывал те рассказы, которые вместе с повестью должны составить сборник», —
пишет он мне в одном из писем.
Творчество Владислава Гравишкиса, безусловно, богаче и многограннее, чем здесь показано. Я, например, вовсе не коснулся образов мальчишек и подростков, которые так удаются писателю. В этом отношении яркой иллюстрацией могла бы послужить повесть «На озере Светлом», одна из лучших у Гравишкиса. Она была опубликована в журнале «Пионер» и издана в двух центральных издательствах — в Детгизе и «Молодой гвардии».
Для более глубокого и всестороннего анализа творчества писателя потребовалось бы большое исследование, и тогда это было бы уже не предисловие...
Хорошему уральскому писателю Владиславу Ромуальдовичу Гравишкису в апреле 1969 года исполняется шестьдесят лет. Это вполне отчетный возраст. И писателю есть чем отчитаться — за плечами более 40 лет неустанного литературного труда, десятки интересных книг и многие тысячи читателей.
Но шестьдесят лет вместе с тем и возраст зрелой мудрости, именно в эту
Михаил Аношкин
ПОД УРАЛЬСКИМИ ЗВЕЗДАМИ
ОДЕЯЛО В ЛЕСУ
Каждый вечер, какая бы ни была погода, инструктор физкультуры дома отдыха «Светлое» Валя Зайченкова выходила на лыжную прогулку. В доме отдыха ее прозвали Красной шапочкой — должно быть, за то, что она и в самом деле походила на девочку. Невысокая, хрупкая на вид, она всегда носила вишневого цвета лыжный костюм и алую фетровую шапочку. Валя недавно кончила физкультурный техникум, жила одна, очень гордилась своей самостоятельностью и казалась самой себе человеком с твердым и решительным характером.
Вечер у девушки был свободен: дом отдыха на двенадцать дней заняло спортивное общество металлургов Южного Урала для проведения лыжных соревнований. Зарядки проводить с лыжниками не требовалось. У них были свои тренеры, и Валя не торопилась возвращаться с прогулки.
Было уже темно. Миновав одинокий огонек в избушке лесника, Валя по знакомой лыжне, извивавшейся вдоль крутого берега озера Светлого, приближалась к дому отдыха. Лыжня вышла на Собольскую дорогу, и девушка остановилась передохнуть. Впереди виднелась цепочка плафонов, освещавшая прорубленные в вековом сосновом лесу аллеи парка. В конце аллей сверкали огнями корпуса дома отдыха.
Неподалеку раздался сухой треск, Валя вздрогнула от неожиданности. Впереди появилось что-то темное, живое. Оно находилось рядом с накатанной дорогой и порывисто дергалось из стороны в сторону. Осторожно приблизившись, Валя различила высокие сани — уральскую кошеву, а за ними метавшуюся большую лошадь. Конь старался вытянуть сани, но они застряли между двух сосен и не поддавались его усилиям. Людей нигде не было видно.
Присмотревшись, Валя узнала лошадь. Это был старый конь Серко, которого в доме отдыха использовали на разных нетрудных работах. Валя знала, что на нем сегодня в Собольское уехал брат шеф-повара Зинаиды Алексеевны — Григорий Алексеевич Силачев с племянником Сережей. Но почему кошева пуста? Куда девались Силачев и Сережа?
Валя обошла сани кругом. Серко, не то узнав девушку, не то просто обрадовавшись появлению человека, тихонько заржал.
— Ну чего ты, старик? — Валя сошла с лыж и погладила покрытую изморозью морду лошади. — Как ты сюда попал?
Серко потянулся к девушке, тычась мордой в рукав. Валя поняла: конь просит помощи, просит освободить из ловушки, в которой очутился.
— Ладно, ладно. Сейчас тебя выручим.
Взяв Серко за узду, напирая свободной рукой на хомут, она стала пятить лошадь, чтобы освободить кошеву.