Под уральскими звездами
Шрифт:
И вдруг откуда ни возьмись, орел. Черной тенью покружил над Юркой, подлетел совсем близко и схватил твердой лапой за плечо. Рванулся Юрка — и в эту захватывающую минуту открыл глаза.
Никакого орла над ним нет, а просто склонилась голова деда. Это он тянул Юрку за плечо.
— Ну, дурачок, ну, чего испугался? Что ты?
— Вовсе я не испугался. Скажешь тоже! — ответил Юрка, в котором дух противоречия просыпался вместе с ним.
— Вставать будешь или понежишься? — прищуря глаз, спросил Роман Егорыч. Он
— Ха! — тотчас отозвался Юрка и потянулся за штанами, хотя и не прочь был еще понежиться. Что делать — принципы!
— Вот чего, Юрий ты мой Владимирович, — медленно и как-то уж очень веско проговорил Роман Егорыч, — в горы я сегодня тронусь. — Он помолчал и пожевал сухие губы. — Пойдешь со мной?
Юрка оцепенел и несколько секунд не отводил взгляда от морщинистого лица.
— Возьмешь? — спросил он боязливым тихим голосом, точно опасаясь, что дед может если не взлететь на воздух, то, по меньшей мере, переменить решение.
— Стало быть, возьму, а уж как мать с отцом глянут — мне неизвестно. Отпрашивайся сам.
— Мамка где, не знаешь? — деловито спросил Юрка, впервые в жизни одеваясь с необыкновенной поспешностью и проворством.
— Во дворе корову доит.
Юрка ракетой помчался во двор и чуть не растянулся на пороге: у ракеты оказались незавязанными шнурки. Наспех завязав их, он предстал перед матерью:
— Мам, я с дедом в Темное царство пойду.
Мать почти спала. Она даже лбом уперлась в теплый коровий бок, чтобы не уснуть совсем и не упасть тут же, рядом с коровой. Со злостью думала: когда же кончится эта мука — вставать в три-четыре часа утра, чтобы подоить и проводить в стадо корову. А тут еще этот шалопай поднялся ни свет ни заря: «Пойду в Темное царство...» Чего ему там понадобилось? Совсем избаловался мальчишка!
— Умнее ничего не придумал?
— Ничего. С дедом пойду, его тайность выведаю...
— Нечего тебе там делать, — отрезала мать.
— Ну, мам...
— Отстанешь ты от меня или нет? — она оглянулась, увидела на крыльце деда и добавила уже не так громко: — Иди к отцу. Отпустит — ступай хоть на луну!
— Мне на луну не надо. Мне в Темное царство надо, — озабоченно пробормотал Юрка и побежал обратно в дом.
Отец спал. Спал богатырским сном, мощно и ровно дыша, широко раскинув руки. Юрка не привык особенно церемониться с домашними и тотчас приступил к делу.
— Пап! Проснись! Да ну же! — тормошил он отца без каких-либо существенных результатов.
Тогда он решил прибегнуть к крайнему средству, к которому иногда прибегала мать: набрал в рот воды и вознамерился обрызгать спящего. В эту секунду отец открыл глаза, осмотрел Юрку
— Эт-то что за баловство? Сейчас же выплюнь!
От неожиданности Юрка проглотил воду, поперхнулся и с минуту откашливался. Когда он пришел в себя, отец снова спал.
— Пап, я с дедом в Темное царство пойду. Слышишь?! — завопил Юрка прямо в ухо отцу.
Отец поднял большую, обросшую золотистыми волосками руку, посверлил пальцем в ухе и неопределенно пробормотал:
— Сунься-ка! Комарье живьем съест... — и одним махом повернулся на бок, лицом к стене, показывая, что разговор закончен окончательно и бесповоротно.
Юрка недоуменно смотрел то на багровую шею отвернувшегося отца, то на деда: как же понимать такой ответ? Разрешил? Или запретил?
— Да ну их совсем! — с досадой сказал дед. — Доложился ты им — и ладно. Пошли собираться!
6
Они миновали перевал и спустились в долину. Сплошная лесная стена и привольно раскинувшиеся до самого горизонта Уральские хребты отгородили их от всего остального мира. Было тихо, прохладно. Шуршала и похрустывала под ногами сухая хвоя.
— Гляди-ка, Юрка, благости-то сколько!
— Где? Где ягода? — завертел головой Юрка. Откуда ему было знать такое старинное слово? По простоте душевной он посчитал благость за неизвестную ягоду, отведать которую он должен поскорей и непременно.
— Дурашка ты у меня еще, внук ты мой дорогой! — ласково погладил дед коротко остриженную, круглую и ушастую голову Юрки. — Я про красоту толкую, не про ягоду. Оглянись-ка!
Юрка оглянулся, но ничего, кроме леса, не увидел.
— Тоже нашел красоту — одни сосны торчат, — пробурчал он.
Местами склон был так крут, что спрессованные временем пласты хвои ползли вслед за ними, наполняя хрупким шорохом лесную тишину. Ноги по самую щиколотку тонули в этом мягком ковре.
Такое стечение обстоятельств — крутой склон и мягкий ковер хвои — показалось Юрке вполне подходящим, чтобы применить новый и необыкновенный способ передвижения: он свернулся колесом и кубарем покатился вниз.
— Эй, эй, не балуй! — закричал встревоженный дед. — Об лесину хрястнешься, — беда будет.
Об лесину Юрка не хрястнулся, докатился до пологого места цел и невредим. Однако последствия нового способа передвижения были весьма неприятными: распотевшее тело беспощадно кололи набившиеся за штаны и рубаху колючки. Пришлось деду выручать внука: руками выбрать хвою, обтереть тело изнанкой шапки.
— Теперь ты у нас, чать, ученый, — усовещал дед. — Теперь никакого баловства не допустишь, верно?
— Ну, его к лешему, баловство, — искренне и солидно согласился Юрка, а через пять минут оказался снова в незавидном положении.