Под властью Братвы
Шрифт:
В комнате наступает минута тишины, пока я смотрю на фотографию Вероники. Ее холодная красота не привлекает. Внутри меня назревает буря. Вместо этого, она, кажется, подпитывает ее. Брак был ловушкой, шаром на цепи, который замедлит все мои планы, и у меня нет времени на ограничения, которые он принесет. Я был беспокойным и необузданным, не какой-то там собачонкой, которую можно привязать к светской львице.
— У меня нет на это времени, Доминик, — прорычал я, и мой голос полон разочарования. — Я постоянно в США и за их пределами, занимаюсь другими делами. Брак будет логистическим
Улыбка Доминика остаётся неподвижной. — Извини, Феликс. Ты справишься. К тому же, это деловое соглашение, в конце концов. Так что, по сути, ты будешь заниматься бизнесом. Темп, в котором идет этот бизнес, не имеет значения в большой схеме вещей, так что все в порядке.
— Неужели нет другого способа урегулировать этот долг? Кажется, это много, Доминик, плюс, почему я должен убирать за Дэниелом? Есть и другие способы взыскания долга, знаешь ли, — снова пытаюсь я.
— Ты не убираешь беспорядок, Феликс. Ты просто используешь ситуацию. Решение окончательное, и никаких изменений не будет. Планы уже начали выводить вещи на новый уровень, поэтому я предлагаю тебе быстрее настроиться на эту идею, потому что процесс с твоей стороны начнется немедленно. — Голос Доминика был твердым в заключении, когда он говорит.
Доминик прав, конечно. Это больше, чем просто брак по договоренности, это стратегический ход, рассчитанная игра власти, которая может укрепить положение Братвы в Нью-Йорке. Однако сама мысль о том, что меня обменяют как пешку, принуждают к союзу с женщиной, воплощающую все, что я презираю, наполняет меня отвращением.
Я сжимаю кулаки, авторитет брата наваливается на меня, как свинцовый груз. Как бы мне ни была ненавистна эта идея, неповиновение бесполезно. Я застрял. Если это окончательное решение Доминика, я ничего не могу сделать, чтобы изменить его. Он Пахан, и его приказы являются абсолютными.
Я снова смотрю на фотографию, Вероника Фэрфакс источает ауру права, которая мгновенно выводит меня из себя. Ее холодные голубые глаза отталкивают меня, и я не могу представить, что мне придется смотреть в них так долго, как долго должна длиться эта договоренность. В ее глазах нет той невинности, которую я всегда жаждал, на самом деле, все как раз наоборот. Кажется, что она слишком много знает, и это сбивает меня с толку. Плюс, эти платиновые светлые волосы выглядят такими резкими, даже на фотографии, что я могу представить, насколько ослепительными они будут.
Мои плечи поникли, когда Доминик притягивает фотографию обратно к себе. У меня нет выбора, я собираюсь жениться на девушке Фэрфакса.
Это будет невероятно неприятно.
Глава 3 — Дженна
Я откидываю голову на сиденье машины, глядя в окно на проносящийся пейзаж. Дождь струится по стеклу, отражая слезы, затуманивающие мое зрение.
Я не могу выкинуть из головы хрупкое состояние моей матери. Она все, что у меня есть, и я не могу представить, что я буду делать, если болезнь заберет ее у меня. Я не думаю, что смогу это пережить.
Я вижу особняк моего отца, маячащий впереди, его величие насмехается над моим несчастьем.
Такси останавливается перед воротами, я отдаю деньги водителю и выхожу, с отвращением глядя на высокие ворота, возвышающиеся передо мной. Я знаю, что охрана внутри уже видит меня по камерам, установленным снаружи ворот, и это напоминает мне, как сильно я ненавижу приезжать сюда.
Каждый шаг, предпринятый на этой территории, отслеживается, и каждое произнесенное слово записывается. Я постоянно на взводе каждый раз, когда прихожу сюда, но пути назад нет, я здесь по важной причине, и ничто другое не имеет значения, пока я ну получу то, что мне нужно.
Последнее, чего я сейчас хочу, это иметь дело с моей колючей мачехой и стервозной сводной сестрой. Они обе с садистской радостью видят меня совершенно несчастной, и мысль о том, что они находятся прямо в этом доме и, скорее всего, суют свой нос в мои дела, почти заставляет меня снова заказать Uber, чтобы уйти. Тем не менее, я напоминаю себе о причине, по которой я здесь, и это заставляет меня двигаться вперед. Если бы был кто-то, кто мог бы мне помочь оплатить лечение матери, это мой отец. Он единственный вариант, который у меня есть.
Ворота открываются, когда я приближаюсь, и я вежливо здороваюсь с охранниками, направляясь к поместью. Я борюсь, чтобы не сглотнуть от прекрасной элегантности дома моего отца. Независимо от того, сколько раз я посещала этот особняк, красота и детали вокруг него всегда захватывают мое дыхание. Все сделано, чтобы привлечь внимание, от весенних клумб до фонтанов, сложных статуй и архитектуры.
Но безмятежная обстановка кажется более приятной, чем на самом деле. Я как будто смотрю на все сквозь розовые очки, и на секунду я представляю, какой была бы моя жизнь, если бы я жила в этом прекрасном доме каждый день.
Распахнув тяжелые дубовые двери в гостиную, я сталкиваюсь не с обычной стерильной тишиной, а с громкими, отвратительными рыданиями, которые возбуждают мое любопытство, пока я продвигаюсь дальше в дом.
Вероника, моя идеальная сводная сестра, сидит на плюшевом диване, ее дизайнерская тушь течет по щекам, когда она рыдает, как будто ее жизнь подходит к концу. Ее мать, Лора, имеет те же самые тоскливые эмоции на лице, когда наблюдает за рыданиями своей дочери с другого конца, где она сидит с моим отцом.
Что за театральность опять здесь происходит? С этими двумя всегда одно или другое, я не могу выбрать худший день. Вероника славится своими истериками, и я ставлю все свои деньги, что это одна из них, но у меня нет ни времени, ни терпения ждать, пока это закончится, ее мелодраматические эпизоды часто длятся долго.
На мгновение, однако, я задумываюсь, что могло пойти не так, что заставило Веронику так выплакать глаза. Она звучит расстроенной, как будто ее жизнь подходит к концу.
Кто-то умер?