Под Южным крестом
Шрифт:
Избиение окончилось, убийцы — слово нисколько не преувеличено, — нарушили молчание. Двое французов могли теперь вдоволь любоваться и восхищаться райскими птичками, к великому удивлению дикарей, обращавших такое же внимание на красоту bourongraja, какое обращают наши крестьяне на серенького воробья.
— Бедное маленькое Божье создание, — шептал растроганный Пьер, осторожно приподнимая одного из «мелких изумрудов», на кончике носика которого виднелась засохшая капля крови. — Какое все нежное, блестящее и яркое,
— А для того, чтобы украсить шляпки хорошеньких и не очень хорошеньких женщин, которые, недовольные собственной красотой, занимают ее у бедных маленьких птичек.
— Ну, так если будет когда-нибудь на Божьем свете такая особа, которая будет называться мадам Пьер де Галь, и если ее сожитель, здесь присутствующий, будет даже миллионером, мадам Пьер де Галь пойдет скорее в непокрытой головой, чем позволит себе из-за пустого, глупого кокетства поощрить такое варварство. Честное слово в том порукой!
— Ты совершенно прав, матрос, меня тоже возмущает эта жестокость по отношению к прелестным созданиям. Вглядись, как все в них гармонично, как красиво, в тон подобраны яркие цвета; ничто не фальшивит, ничто не бьет в глаза, несмотря на поразительную яркость красок. А маленькое тельце, как оно грациозно!
— И я это вижу. Громадный ара, водящийся в Гвиане и Бразилии, тоже украшен огненным щитом, как птички солнца, и цвет перьев у него прекрасен, а попугай все-таки смешон.
— Браво! И знаешь почему? Причина очень простая: райская птичка носит туалет, как парижанка, а американский попугай одет в те же цвета, но безвкусно подобранные, как англичанка.
Папуасы были заняты выделкой шкурок райских птичек, чтобы предохранить их от гниения и сделать дорогим предметом торговли. Операция эта совсем простая и выполняется дикарями с большим искусством. Отрезав лапки и крылышки и вычистив внутренности, они надевают кожу на палку, предварительно пропитав ее специальным ароматическим составом, и затем просушивают. В таком виде райские птички отправляются в Европу.
Через час от целой груды птичек остались лишь небольшие узкие цилиндры и куча окровавленного мяса, сложенного на широкий лист.
— А с этим что ты будешь делать? — спросил парижанин Узинака, указывая на птичье мясо.
— Съем его, — отвечал храбрый воин. — «Bourongraja» — блюдо, превосходное в любое время года, а в эту пору особенно. Сейчас они питаются мускатным орехом, который, действуя на них опьяняюще, придает мясу чрезвычайно приятный, ароматический вкус… Впрочем, ты сам увидишь!
— Покорно благодарю, — живо воскликнул Фрикэ. — Я не чувствую никакого аппетита. Я довольствуюсь куском саго, и мне будет казаться, что я сижу за столом самого римского императора.
ГЛАВА XI
— Ну, матрос, что ты об этом скажешь?
— Что мне бы очень хотелось уйти.
— Я тоже не прочь.
— Решительно, на нас все неприятности.
— Беда за бедой!
— В конце концов, это становится несносным. Там, на борте «Лао-Дзы», мы были заперты и обречены на голод, здесь мы окружены и, того гляди, будем съедены…
— Осаждены на высоте сорока пяти футов, на каком-то решетчатом люке в двести квадратных метров…
— И притом нечего есть! ..
— А что поделывает неприятель?
— Да по-прежнему прячется, норовя пустить в нас одну из своих иголок с красными перьями.
Несмотря на темноту, Фрикэ тихонько подвинулся к самому краю воздушной площадки, жадно вглядываясь в темноту.
— Осторожней, матрос! Решетка широкая, а сетки внизу нет.
— Я не боюсь! Для меня это дело привычное.
— Ничего нового, да?
— Ничего. Под деревьями темно, как в колодце. Луны недостаточно, чтобы осветить всю чащу.
— А кстати, что поделывают наши друзья-папуасы? Их что-то не слышно.
— То же, что и мы: подтянули животы. Они на другом конце хижины, сидят на корточках вокруг огня, заслоненного листьями саговых пальм.
— Нет, это долго продолжаться не может, и если мы не попробуем выбраться, то придется съесть друг друга.
— А все оттого, что райские птицы завели нас так чертовски далеко.
— Да. Мы готовили их для небольшой закуски. Что делать? Приходится покориться.
— Как жаль, что у нас не осталось дюжин двух или трех этих маленьких птичек. Теперь они были бы кстати.
— И хоть бы сотню-другую килограммов саго! Недостаток воды хоть и чувствовался бы, но ничего, можно было бы подождать.
— А при голодовке роковая развязка неизбежна.
— Ты видел, с какой отвратительной жадностью смотрели папуасы на нашего бедного Виктора?
— Тс! .. Пусть мальчик ничего не подозревает. Но я не советовал бы дотрагиваться до него, а не то им придется отведать несколько унций свинца. У меня, к счастью, цел еще револьвер американца. Первого, кто осмелится прикоснуться к мальчугану…
— Пьер!
— Я здесь…
— Я попробую заснуть, а ты поглядывай. Нашим союзникам я доверяю так же мало, как и осаждающим. Когда твое дежурство закончится, я тебя сменю.