Под Южным крестом
Шрифт:
— А не подождать ли сипаев?
— Когда ждать? Скорее в море. Мы одни захватим яхту, чего бы это ни стоило.
— Хорошо. Отчаливай.
— Вперед! С Богом!
На «Конкордии» подняли трап. Раздался свисток. На мачте нахально взвился черный разбойничий флаг. Это была зловещая эмблема кораблекрушителей!
На шлюпке подняли пары. Она заскрипела и тронулась.
— Мы выиграем расстояние. Корабль должен лавировать между отмелями.
— Скорее, Пьер!
— Да хорошо, хорошо.
Яхта
Вот около девушки показалось бледное лицо Боскарена. Он отдал рулевому какое-то приказание. Яхта повернула под прямым углом направо и скрылась за неуклюжей китайской джонкой, которая тяжело шла наперерез шлюпке. У Пьера де Галя вырвался крик ужаса и тоски:
— Назад, или нас раздавят!
Маневр был выполнен с неслыханным хладнокровием. Еще секунда — и было бы поздно. Борт шлюпки столкнулся с джонкой, но по косой. Все-таки удар был настолько силен, что машина испортилась.
Дело было проиграно.
Китайцы, сидевшие в джонке, подняли яростный крик. За одну минуту, прежде чем наши друзья успели опомниться, шлюпка была наводнена сынами Небесной империи. Все пятеро были мигом связаны и отнесены на джонку.
На палубе джонки стоял толстый старый китаец с лоснящимся желтым лицом, на котором лежал отпечаток низкой злобы. На нем была надета богатая шелковая хламида, а на шапке блестела крупная сапфировая пуговица, означавшая мандаринский сан. Андрэ и его товарищи были приведены к нему.
— Это они, — сказал китаец окинув их косым взглядом узеньких монгольских глаз. — Атаман будет доволен. Закуйте их в цепи!
В эту минуту послышался визгливый крик, и на палубу вбежал мальчуган в богатом китайском костюме.
Мальчуган одновременно и смеялся, и плакал, и кричал от восторга. Он бросился к Фрикэ, стал его обнимать и целовать, потом кинулся на шею изумленному Пьеру де Галю.
— Фрикэ! .. Пьер де Галь! .. Друзья мои! .. Как я лад! .. А это мой папа… Он не злой, он доблый… Я не дам связывать вам луки… как…
— Виктор! — вскричали вместе и Фрикэ, и патентованный боцман.
— Да, я… о мои доблые длузья! ..
Он сказал несколько слов по-китайски мандарину с сапфировою пуговицей, и сумрачная физиономия старика озарилась улыбкой.
— Вы избавили моего сына от рабства, вы спасли ему жизнь, — сказал он с благородством. — Теперь моя очередь отплатить вам тем же. Я должен был выдать вас атаману. Вы свободны. Располагайте мною. Я к вашим услугам.
… А яхта, увозившая Бланш, была уже чуть заметной точкой на горизонте.
ЧАСТЬ 3. РАЗБОЙНИКИ ЗОЛОТЫХ ПОЛЕЙ
ГЛАВА I
— Сэр! ..
— Милостивый государь!
— Не угодно ли вам остановиться?
— Не угодно ли вам сесть?
— Что такое?
— Ничего.
— Я не понимаю, что вы сказали.
— Как хотите.
— Сэр… Ваш кошелек… положите его ко мне в шапку… вон она лежит на дороге… да поторопитесь. Речь идет о вашей жизни.
— Кошелек? .. Ах вы, шутник! Да я гол, как сокол! Что касается моей жизни, я сумею ее защитить от кого угодно.
— У вас нет денег?
— Ни монетки. А о шапке я вам вот что скажу. Жил в Швейцарии фохт Гесслер, который придумал повесить свою шляпу на дороге, чтобы все прохожие ей кланялись. Кроме беды, — не для шляпы, конечно, а для Гесслера, — из этого ровно ничего не вышло.
— Ну, и что из этого следует?
— А то, что не ко всякому прохожему следует приставать, вот что.
— Как страшно… Впрочем, посмотрим.
С этими словами из рощи выбежал рослый мужчина с ружьем на плече. Голова его была повязана белым платком.
— Вы что это, важничаете? — сказал он.
— Понемножку. А вы?
— Вы, кажется, очень храбры.
— Рад это слышать. Можете увериться на деле.
— Я не прочь.
— К вашим услугам.
— Вы мне положительно нравитесь.
— У вас губа не дура.
— Вы француз?
— Да, и могу дать вам хороший урок.
— А… о… Вот как!
— Можете быть уверены, что я всегда готов подтвердить на деле свои слова.
— Я Сэм Смит!
— А я Фрикэ!
— Меня называют царем лесовиков.
— А я был магараджей Борнео и был бы им до сих пор, если бы хотел.
— Вас не переспоришь.
— И не поборешь.
— Мистер Фрикэ…
— Мсье Сэм Смит.
— Мне скучно!
— Бедный мальчик!
— Уж месяца два, как я не дрался.
— Странно! У вас такое ремесло, что вы должны бы, кажется, получать очень много тумаков.
— О нет, — жестоко возразил Сэм Смит, причем глаза его сверкнули свирепым блеском. — Люди, с которыми мне приходилось иметь дело, не в силах были со мной бороться.
— А! Значит, вы убиваете всех встречных?
— Всех, у кого есть золото и кто отказывается положить его в мою шапку.
— А что вы делаете с такими бедными, как я?
— Я подаю им милостыню… шлепками.
— Не всякий захочет принять такую милостыню.