Под южным солнцем
Шрифт:
Танец кончился, и, когда Сандро подвел Катерину к отцу, ее сердце екнуло. Рядом в белом фраке и галстуке стоял Джулиан.
За последние несколько дней ее не раз одолевали сомнения, придет ли он на бал. Мать твердо решила его не приглашать. Несмотря ни на что, она считала, что Джулиан бросил Наталью, когда та больше всего в нем нуждалась. Однако ее муж тактично заметил, что в Белграде никто не находит странным пребывание здесь дипломата Джулиана, в то время как Наталья осталась с его родителями в Лондоне.
— Слухи об их отношениях непременно
Катерина знала, что отец чувствует себя глубоко ответственным не только за неудачно сложившуюся жизнь Натальи, но и за страдания Джулиана. Их брак он устроил из чисто эгоистичных побуждений.
— Джулиан приглашает тебя на следующий танец, дорогая, — сказал Алексий.
В больших зеркалах на стене позади них Катерина отчетливо видела отражения всех троих. За несколько месяцев, прошедших после войны, отец снова приобрел былой лоск. Во фраке, с нафабренными и подкрученными кверху усами, он выглядел почти так же, как в 1914 году.
Джулиан тоже вернул за последние недели свою прежнюю живость и привлекательность. В уголках его прекрасно очерченного рта еще были заметны горькие складки, но больше его внутреннее состояние ни в чем не проявлялось. Присутствующие на балу мужчины были преимущественно балканцы, коренастые и приземистые, и высокий широкоплечий Джулиан со светлой англосаксонской шевелюрой выделялся среди них. Он был типичным англичанином. Несмотря на то что все знали о его семейном положении, Катерина заметила — многие женские глазки тайком с интересом на него посматривали. Когда она сама взглянула на его отражение в зеркале, любовь к нему вспыхнула с новой силой, и Катерине едва удалось сдержать свои чувства.
Она посмотрела на себя в зеркало, опасаясь, что все эмоции отражаются на ее лице. Однако опасения оказались напрасными. Она выглядела сдержанной и спокойной. Темные, высоко зачесанные волнистые волосы оттеняли молочно-белую кожу ее лица. В свои двадцать пять лет Катерина уже не была молоденькой девушкой. Бальное платье из черного тюля поверх голубого шелка подчеркивало ее природную элегантность и изысканность.
Она выглядела молодой женщиной, казалось, совершенно лишенной чувственных желаний. Несоответствие между собственным внутренним состоянием и внешним видом вызвало у нее кривую усмешку.
— Прошло очень много времени с тех пор, как мы танцевали вместе, — сказал Джулиан, обнимая ее за талию. — Подумать только — мы ведь совсем не думали тогда, что война так близко.
В тот вечер нам даже в голову не приходило о ней говорить.
— Мы думали о другом, — сказала Катерина, и блаженная дрожь пробежала по ее спине, когда он нежно привлек ее к себе и они начали танцевать под музыку Шуберта.
Джулиан немного помолчал, вспоминая, как в тот далекий вечер все его мысли и сердце были
— И все-таки я ни о чем не жалею. Если бы я не женился на Наталье, не было бы Стефана, а я не могу себе представить жизни без него.
Катерина некоторое время хранила молчание. Она понимала, как тяжело ему было расстаться с сыном, который только начал привыкать к отцу и который теперь находился за тысячи миль отсюда. Конечно, Джулиан мог бы нанять няню и взять его с собой в Белград, но тогда всем стало бы ясно, что его брак дал трещину, и поползли бы слухи, подвергающие сомнению отцовство будущего ребенка Натальи.
Катерина подумала, что будет, когда родится ребенок Никиты Кечко. Останется ли Джулиан верен своему решению публично и для себя самого его принять как собственного? Она также подумала, стоит ли рассказать Джулиану о местонахождении Никиты Кечко в настоящее время и о его политических убеждениях или упоминание о хорвате вызовет у него лишь ненужную боль.
Как бы прочитав ее мысли, он вдруг сказал:
— Вы не находите странным, что Кечко до сих пор не объявился в Белграде? Конечно, вполне возможно, что он одумался и вернулся в Лондон, чтобы признать свое отцовство.
— Нет, — твердо сказала Катерина, лишая его надежды на такую возможность. — Кечко не в Лондоне. Он в Загребе.
Оркестр с воодушевлением перешел к заключительной части вальса. Джулиан с Катериной кружились рядом с музыкантами, так что продолжать разговор было невозможно.
— Давайте выберемся наружу, — сказал он и, продолжая вальсировать, направился вместе с ней к ближайшей двери на террасу. — Я хочу знать все об этом Кечко. Меня также интересует, почему, зная о его местонахождении, вы не сообщили мне об этом раньше.
Ночной воздух был еще довольно прохладным в это время года, и на террасе, залитой лунным светом, находилось всего несколько пар, наслаждавшихся относительным уединением. Взяв Катерину под локоть, Джулиан провел ее через террасу и спустился по ступенькам на покрытую гравием дорожку, окаймляющую газон. Они пошли к розарию.
Когда музыка уже едва до них доносилась и вокруг не было ни души, Джулиан остановился. Его лицо казалось зловещим.
— Если вам известно о местонахождении Кечко, почему вы не сказали об этом мне? — снова спросил он.
— Я узнала об этом только сегодня вечером и… — она замолчала в нерешительности, затем, запинаясь, продолжила:
— и сомневалась, интересует ли вас это. Я подумала, возможно, вам неприятно слышать имя Кечко.
На скуле Джулиана заиграл желвак.
— Видит Бог, так оно и есть, — отрывисто сказал он, — но по профессиональным и личным причинам я должен знать о нем все.
Катерина вздрогнула от весенней прохлады, и он, сняв свой фрак, накинул его ей на плечи.
— Так лучше? — спросил он слегка потеплевшим голосом. — Давно ли Кечко находится в Загребе и что он там делает?