Под защитой камня
Шрифт:
— Вполне разумно, — сказала Мартона, как раз когда Меджера и Фолара подошли к ним. Молодая ученица держала две миски, а младшая сестра Джондалара несла миску и бурдюк. Свои обеденные принадлежности она носила в мешочке на поясе. Протянув миску с бульоном Верховной жрице, Меджера с благодарностью взглянула на Фолару, застенчиво улыбнулась Эйле и Джондалару и застенчиво опустила взгляд.
После момента напряженной тишины Зеландони сказала:
— Я мало пока о тебе знаю, Меджера.
— Я знаком с твоей матерью и мужчиной твоего очага, — сказал Вилломар, обращаясь к Меджере. — Ты ведь не единственный ребенок в их семье,
— Да, у меня есть еще сестра и брат, — сказала Меджера.
— Они уже взрослые?
— Моя сестра немного младше меня, а брат примерно такой же, как он, — сказала Меджера, показывая рукой на сына Пролевы.
— Меня зовут Джарадал. Джарадал из Девятой Пещеры Зеландонии. А тебя как зовут?
Очевидно, хорошо усвоив уроки, он произнес это с такой важной серьезностью, что никто не смог удержаться от улыбки, включая эту молодую женщину.
— Меня зовут Меджера, я из Четырнадцатой Пещеры Зеландонии. Я приветствую тебя, Джарадал из Девятой Пещеры Зеландонии.
Джарадал улыбнулся, приняв очень важный вид. Видимо, она хорошо понимает детей его возраста, подумала Эйла.
— Не стоит пренебрегать правилами приличия. Давайте как положено познакомимся друг с другом, — предложил Вилломар.
После соответствующего ритуала все тепло приветствовали эту молодую женщину.
— А ты знаешь, Меджера, что муж твоей матери хотел стать странствующим торговцем до встречи с ней? — спросил Вилломар. — Он сходил со мной в несколько путешествий, но потом решил, что не может проводить так много времени вдали от нее, да и от тебя.
— Нет, я не знала, — сказала она, ей было приятно узнать что-то новое о своей матери и ее муже.
Неудивительно, что он искусный торговец, подумала Эйла. Он умеет общаться с людьми. С ним любой почувствует себя удобно. Меджера вроде бы слегка успокоилась, хотя еще немного подавлена всеобщим вниманием. Эйле было знакомо такое ощущение.
— Пролева, я заметила, что кто-то уже начал сушить принесенное с охоты мясо, — сказала Эйла. — Я не знаю, как оно распределяется или кому положено заготавливать его, но с удовольствием помогла бы, чем смогу.
— Разумеется, ты можешь помочь, если хочешь. Это большое дело, и мы были бы рады твоей помощи.
— Уж я-то точно буду рада, — сказала Фолара. — Это долгая и нудная работа, но если ее делают большой компанией, то может быть довольно весело.
— Все мясо и половина жира идут в общий котел, каждый берет оттуда по мере надобности, — продолжала Пролева, — но остальное: шкура, рога и прочие кости — принадлежит охотнику, убившему животное. Я думаю, Эйла, что вам с Джондаларом достанется и олень, и бизон. Джондалар уложил того бизона, жертвой которого стал Шевонар, но это животное отдали обратно Матери. Мы закопали того бизона рядом с могилой Шевонара. Вожди решили отдать вам с Джондаларом другого бизона. Во время разделки туш всех животных обычно помечают углем. Кстати, они не знали твоего абелана, а ты была слишком занята с Шевонаром, поэтому пришлось посоветоваться об этом с Зеландони Третьей Пещеры. Он сделал для тебя временный знак, чтобы можно было пометить твои шкуры и остальные части туш.
Джондалар улыбнулся.
— И как же он выглядит? — Он тонко чувствовал таинственный смысл собственного абелана и с интересом относился к личным знакам других.
— По-моему, он представил тебя, Эйла, как оберегаемую или охраняющую, —
— Наверное, ты права, — заметил Джондалар. — Это подходящий абелан для тебя, Эйла. Ты любишь всех защищать и помогать людям, особенно если кто-то болен или ранен.
— Я тоже умею рисовать мой абелан, — сказал Джарадал. Все снисходительно улыбнулись. Ему передали палочку и разрешили нарисовать его абелан. — А у тебя есть абелан? — спросил он Меджеру.
— Я уверена, что у нее есть абелан, Джарадал, и она, вероятно, с удовольствием покажет тебе его. Но позже, — с легким укором сказала Пролева. Конечно, детям нужно уделять немного внимания, но она не хотела, чтобы у него вошло в привычку вмешиваться в разговоры взрослых.
— А что ты думаешь о своем абелане, Эйла? — спросил Джондалар. Его интересовало, как она воспримет выбранный для нее знак Зеландонии.
— Поскольку у меня не было с рождения еландона с нарисованным на нем абеланом, по крайней мере, я такого не помню, — сказала Эйла, — то меня вполне устроит любой знак. Я не возражаю, если его будут использовать как мой абелан.
— А у тебя не было какого-то личного знака в племени Мамутои? — спросила Пролева, подумав, что, возможно, у Эйлы уже есть абелан. Всегда интересно узнать, как устроена жизнь в других племенах.
— Когда меня приняли в члены племени Мамутои, Талут сделал надрез на моей руке, чтобы потекла кровь, и поставил кровавую отметку на бляхе, которую он надевает во время ритуалов, — сказала Эйла.
— Но это был не особый знак? — спросил Джохарран.
— Он стал особым для меня. У меня все еще сохранилась эта отметина, — сказала она, показывая шрам на руке. Тут ей пришла в голову одна мысль, и она добавила: — Интересно, что люди используют разные способы для того, чтобы показать, кто они и к какому племени принадлежат. Когда меня приняли в Клан, то выдали амулет, мешочек с кусочком красной охры, а, присваивая ребенку имя, мог-ур проводит красную черту от начала его лба до кончика носа. Именно тогда он рассказывает всем, особенно матери, какой у ее ребенка тотем, рисуя на нем знак этого тотема ритуальной мазью.
— Неужели ты говоришь о том, что у людей Клана есть личные знаки? — сказала Зеландони. — Как наши абеланы?
— Да, наверное, они подобны абеланам. Когда мальчик становится мужчиной, мог-ур вырезает ему знак его тотема и втирает особый пепел, чтобы получилась татуировка. Девочкам обычно не делают кровавых татуировок, поскольку у них появляются женские кровотечения, когда они достигают зрелости, но меня пометил сам пещерный лев. У меня остались четыре отметины от его лапы на ноге. Так Клан обычно изображает знак пещерного льва, и именно поэтому Мог-ур узнал, какой мой тотем, хотя он считался необычным для женщины. Такой тотем обычно присваивается мальчику, которому суждено быть хорошим охотником. Когда они признали меня как Женщину-Охотницу, то Мог-ур сделал мне разрез вот здесь, — она поднесла палец к шее, чуть повыше грудной кости, — и, взяв немного крови, смазал ею шрамы на моей ноге. — Она показала свои шрамы на правом бедре.