Под жарким солнцем
Шрифт:
Эти слова очень задели Минну, от обиды ей хотелось плакать, но она изо всех сил постаралась сдержаться. Ведь она так стремилась не отставать от него, добросовестно работать, и вдруг такое…
— Посмотри мои рядки, увидишь, что нигде нет пробелов. Наверное, я проредила… А ты горячишься… — оправдывалась Минна.
Илье стало неловко:
— Если это так, то извини…
Горячий ветер, который подул с юга, усилился. Поднимая пыль, он хлестал, обжигал лица. Еще с большим упорством все старались закончить работу.
Поздно
Попелюха бодрился, шутил и спел песенку, которую сам сочинил на мотив народной песни:
Что поникла головою? Думы черные отринь, Чтоб не вырывать и дынь Вместе с сорною травою*.Все дружно захохотали.
— Может быть, хватит… — смутившись, попросила Минна.
— Разве нельзя пошутить? — недоумевал Попелюха.
— Сейчас не до шуток! — пристыдила его Шифра. — Кто знает, что еще принесет нам пыльная буря, которая не перестает буйствовать?..
— А что делать? Унывать, плакать?.. — возразил Попелюха, прислушиваясь к ветру. — Хочется хоть на минутку забыться…
— Да, сгорит наш посев, — со вздохом сказал кто-то. — О боже, что нас ждет…
Добравшись кое-как домой, переселенцы поужинали и легли спать.
Илья сильно устал, но заснуть не мог. Досада, что ни за что обидел Минну, не давала ему покоя. В конце концов сон одолел его, и он заснул. Сквозь сон слышал голос отца, который о чем-то говорил с Ионой.
Когда Илья проснулся, отец уже встал.
— Вы закончили прополку баштана? — спросил Авраам.
— Закончили, закончили. А вы поздно приехали?
— Ночью. Еле добрались. Такая черная буря, такая буря. Никак не утихает.
Ветер навевал гнетущую тоску на Авраама, но, услыхав, что закончили прополку баштана, он немного повеселел, на его мрачном лице даже показалась улыбка.
— Как только немного стихнет, надо сразу приступить к прополке кукурузы и подсолнухов, — сказал Авраам сыну. — Полоть вон сколько еще, а рабочих рук раз, два и обчелся.
— А людей уже вызвали из дому? Написали им, что захватить с собой? — спросил Илья. — Велели лошадей привезти?
— Все, все сделали, — успокоил Авраам сына. — Сегодня придется еще раз поехать в район, кое о чем похлопотать…
ГЛАВА ПЯТАЯ
На другой день Илья с нетерпением ждал возвращения отца. Услышав шаги, он выбежал на улицу.
— Папа, это ты? — спросил он, ничего не различая в темноте.
— Да, я.
— Ну, рассказывай, какие новости привез?
— Нам
— Когда, ты думаешь, они приедут?
— Наверное, скоро. Мы просили их не задерживаться.
— Надо уже готовиться к сенокосу и уборке.
— Да, да. Нам обещали дать в кредит пару жаток.
— Каких? Лобогреек?
— Точно не знаю. Через пару дней сообщат, когда приехать за ними.
Утром Илья запряг лошадей в подводу, положил культиватор и поехал с отцом на кукурузное поле. Пока люди пришли туда с мотыгами, они успели обработать все междурядья, и прополка в рядах пошла быстрее.
Суховей утих, но солнце не переставало нещадно палить. За несколько напряженных дней удалось справиться с кукурузой и тут же переключиться на подсолнухи.
К этому времени прибыл эшелон с вызванными семьями переселенцев. Авраам Мегудин, Попелюха, Егес и еще несколько человек пришли на полустанок встречать их. Вырвавшись из крепких объятий своих близких, они поспешили вывести лошадей из теплушек, скатить подводы и помочь вынести из вагонов пожитки переселенцев. Когда всё выгрузили, запрягли лошадей в подводы и сложили на них вещи.
Увидев своих хозяев, лошади, как бы обрадовавшись, весело заржали. Только лошадь Авраама стояла понурив голову. Он подошел к ней, погладил по холке, заботливо сказал:
— Чего ты, Красотка, приуныла? Ты же опять с нами, вместе будем испытывать нашу крестьянскую долю… Не пассажиров и не багаж будешь возить, а пахать, сеять, жать, молотить…
Садясь на подводу, Зельда поглядела вокруг и, ужаснувшись, воскликнула:
— Ой, горе нам! В этой пустыне, между небом и землей, мы и будем жить?!
— Чего ты гвалт подняла? Приедем на место, увидишь — все не так страшно, как тебе кажется. В дворцах ты ведь никогда не жила, а если придется перебиться, тоже не беда, — успокаивал ее Авраам.
Нагруженные подводы одна за другой тронулись в путь. Желто-коричневая, зноем опаленная степь тянулась и тянулась вдоль дороги. По сторонам здесь и там мелькали полоски пшеницы, ячменя, кукурузы и подсолнухов.
Невыносимый зной сразу пришиб новоприбывших. Со всех сторон послышались жалобные возгласы:
— Задыхаюсь… Больше не могу… Дышать нечем… Как жить в этом пекле…
Суховей, который вчера немного притих, забушевал с новой силой, поднимая черные клубы пыли.
Насмерть перепуганные женщины, прижимая к себе детей, заплакали, запричитали. А ветер все больше усиливался, выл и кружил, засыпая все кругом пересохшей землей. Лошади начали биться и кружить во все стороны, невозможно было их удержать.