Под жарким солнцем
Шрифт:
— Ну, ты ему сказал?..
Илья сбивчиво, кратко рассказал о совещании в Кремле и успел сказать всего несколько слов о встрече с Калининым, как двуколка подкатила к дому.
…Ожидая сына, Зельда в эту ночь глаз не сомкнула. Вот уже пятый день, как у нее тревожно на душе. Совещание в Кремле кончилось, а от сына ни слуху ни духу. С того дня, как Илья вместе со всеми посланцами колхозов находился в Кремле, она ни на минуту не отрывалась от радио, перечитывала газеты, надеясь что-нибудь услышать или прочитать о сыне. Все, что говорилось
Сердце ее дрогнуло, когда радио принесло радостную весть о высокой правительственной награде, которой он удостоился. С этой минуты она жила одной мыслью: скорее увидеть его здоровым и счастливым. И теперь, услышав тарахтенье колес въехавшей во двор двуколки, Зельда побежала к наружным дверям. Она не успела еще спросить: «Кто там?» — как до ее ушей донесся стук и сразу раздался голос Ильи:
— Открой, мама, это я.
— Наконец-то, — едва сдерживая волнение, молвила Зельда.
Дрожащими руками она открыла дверь. Увидев сына на пороге, Зельда прижала его к груди, долго целовала и тихо промолвила:
— Радость моя, гордость наша… Мы ведь ждем тебя уже пятый день, еле дождалась тебя! Ведь собрание, или как это там называлось, в Кремле уже давно закончилось! Почему ты так долго задержался?
— Дела были, пришлось похлопотать кое о чем. День за днем откладывал отъезд… До последнего часа не знал, когда смогу выехать, потому и не сообщал, когда приеду.
— А мы так волновались, не знали, что и подумать…
Зельда зажгла свет. Илья вошел в столовую, поставил чемодан и снял пальто. На лацкане костюма, который шил «парижский портной» Пиня Егес вместе с подмастерьем Сендером Клафтером, сверкал орден Ленина.
— Это он, тот самый ордер? — спросила Зельда, подойдя к сыну.
— Не ордер, а орден, — осторожно поправил Илья мать.
Поставив лошадь и двуколку на место, вошел Авраам.
— Ты видел?! — кинув ликующий взгляд на орден, спросила Зельда.
— Это дают большим героям… — горделиво сказал Авраам.
— А разве Илья наш не заслужил эту награду? Смотрю я на него и радуюсь, горжусь нашим сыном. Там, в Кремле, наверно, все известно о нем, всё там подсчитали и оценили… Знают там, что каждая пядь колхозной земли орошена его потом и потом его товарищей… Знают, сколько сил они положили, борясь с черными буранами и суховеями, оберегая каждую каплю влаги, спасая урожай… Так разве он не заслужил этой награды?
— Заслужил, Зельда, конечно, заслужил.
— Хватит меня расхваливать, — сказал Илья. — Дали нам награду как аванс, чтобы лучше работали.
— Так, так, сынок, будем стараться лучше работать, — сказал Авраам и, лукаво подмигнув Зельде, тихо добавил: — У тебя, кажется, там кое-что приготовлено… Возьмем по чарочке и поздравим нашего дорогого сына, чтобы он нам всю жизнь только счастье и радость доставлял, чтобы мы всегда гордились им.
Как
— Председатель приехал? Он уже был в правлении? — спросил Попелюха у низенького сутулого колхозного счетовода Монеша Малкиса, который сидел над конторскими книгами и что-то подсчитывал.
— Председатель только что куда-то уехал, — ответил счетовод.
— Уехал? Так рано? Ночью приехал и уже с утра куда-то умчался, — отозвался Егес. — Куда же он подался?
— Председатель мне не докладывает, куда он едет и когда вернется, — ответил Малкис. — Поспешил, наверно, по срочному делу.
— У председателя часто бывают срочные дела. Просто так он никогда не уезжает, — отозвался Егес. — Но сегодня, что бы ни случилось, он должен был задержаться дома.
— Может быть, он уехал спешно, чтобы пораньше вернуться домой, — высказал предположение Попелюха. — Пока что надо договориться, когда соберемся отметить наш праздник.
— Да, радость большая для нас всех, — поддержал его Егес, — Илья наш питомец, он вырос на наших глазах. Как можно не радоваться его заслуженной награде?
— Зайдем к нему домой, Авраам или Зельда, наверно, знают, куда он уехал и когда вернется, — предложил Попелюха.
— Да, да, дома могут сказать, — согласился Егес, — только вряд ли Авраама сейчас застанем дома, но попробуем зайти.
Попелюха и Егес пошли к двери, как вдруг счетовод, сосредоточенно сидевший над своими бумагами, увидев в окно Авраама, произнес:
— Реб Авраам легок на помине… Вот он идет сюда.
— Кто? Кто идет? — оживился Попелюха.
— Вот он, — и счетовод указал на вошедшего Авраама.
— Что такое? Что случилось? — удивленно спросил тот.
— Вы знаете, где Илья?
— Откуда… Может быть, вы знаете, где он? Не успев позавтракать, куда-то заторопился. Не иначе, по каким-то важным делам в район уехал.
— Мы хотим поздравить его, реб Авраам, порадоваться вместе с ним, — сказал Пиня Егес. — Илья для нас как сын родной… Раз он заслужил такую честь и своей работой прославил наш колхоз, можно ли не отметить такое событие?
— Мы, бывшие балагулы, немало хлебнули вместе с вами горя и гордимся успехами Ильи, — добавил Попелюха.
— Милости просим, рады будем видеть вас в нашем доме, — отозвался Авраам.
— Если даже не позовете — все равно придем, — вмешался Егес, — ведь это не только ваш семейный праздник.
— Возможно, вы и правы. Но нужно ли отмечать это событие, и где, и как — должно решить правление, — сказал Авраам.
— А вы разве чужой человек в правлении? — спросил Попелюха.
— Чужой не чужой, но…
— Илья не только ваш сын, — продолжал Попелюха, — но и наш председатель, и мы все должны его чествовать. Мы все — члены правления, давайте сейчас решим этот вопрос. Кто против? — спросил он.