Под жарким солнцем
Шрифт:
— Откуда вы знаете Ганса?
— Я знал его много лет, и только недавно мне рассказали, что с ним случилось. Хороший был человек… Через знакомых узнал, что его сын у вас.
— Он уже давно у меня. Долго его не было здесь, а сейчас вернулся.
— Мы знаем об этом, — сказал Вальтер, — я его видел вчера.
— Он должен скоро прийти…
Минут через десять пришел Пауль. Увидев гостей, он поклонился сперва пастору, затем Вальтеру. Пастор внимательно взглянул на Пауля:
— Как тебе живется, мое дорогое дитя?
Пауль
— Благодари бога, мой дорогой, что есть на свете добрые люди, которые помогают тебе, заменяют отца и мать. — И повернулся к Курту: — Хорошо, что ты взял к себе беззащитного ребенка, заменил ему родителей. Хорошо, что услал его отсюда, чтобы не был у всех на глазах…
Он положил руку на голову Пауля и, подняв глаза, громко сказал:
— Благословляю тебя именем бога… Смотри, дитя мое, преданно служи всевышнему, слушайся и исполняй все, что священнослужители будут требовать от тебя, выполняй все наши наказы. Бог вернет твоего отца и мать в их дом.
Пауль с благоговением смотрел на пастора:
— Я буду вечно благодарить бога и вас…
Пауль выскочил из кабинета Мегудина как ошпаренный. Он уже пожалел, что послушал дядю Курта и Вальтера и остался здесь, хотя был уверен, что ни дядя Курт, ни Вальтер зла ему не желают.
Если бы они знали, что когда-то произошло между ним и Мегудиным, то, наверно, посоветовали бы ему не появляться здесь. Они просто думают, что его, Пауля, тревожит только мысль: он сын ссыльного кулака — и здесь его могут опознать.
— На заводе никто не знает, кто я и откуда, никто не копается в моем прошлом, не спрашивают, кем был мой отец, — пробовал он убедить дядю, когда тот заикнулся, чтобы Пауль остался здесь. — Там я сирота, воспитывался у вас, а тут все снова всплывет, и неизвестно, чем может кончиться.
— Я же тебя усыновил, — продолжал уговаривать его Курт. — Если что, скажешь, что твой отец был дядя Юзеп — мой брат и брат твоего отца, который умер… Ведь все же много времени прошло с тех пор, как ты уехал отсюда, и никому в голову не придет, что это не так.
Слова дяди немного успокоили Пауля.
— Ну, если уж очень пристанут ко мне, я скажу, что просто похож на своего двоюродного брата, которого даже не помню, — решил он.
И все же Паулю не очень хотелось оставаться здесь еще и потому, что в городе он дружил с красивой девушкой, которая ни в коем случае не согласится сюда ехать.
Видя его колебания, Вальтер все больше и больше наседал на него.
— Сейчас тебе совершенно нечего бояться, — убеждал он Пауля, — ты рабочий, понимаешь, что это значит? Ты самый настоящий пролетарий. Ни в чем не признавайся, уверенно говори одно и то же. Свидетели подтвердят все, что надо будет…
Пауль набрался смелости, захватил справку, выданную заводом, и отправился в МТС.
В приемной его охватил страх, и он повернул было назад, но потом взял себя в руки, снова
— Проходите, проходите, садитесь, пожалуйста, — пригласил Мегудин, показав на стул возле стола.
— Вы велели зайти мне, — волнуясь, начал Пауль, — насчет… насчет поступления на работу.
— Да, да, — оглядывая Пауля, сказал Мегудин. — Вы принесли справку?
— Да, принес.
Пауль вынул из бокового кармана пиджака справку и положил на стол.
Прочитав ее, Мегудин два раза подряд произнес про себя: «Бютнер… Бютнер» — и, словно вспомнив что-то, спросил:
— Этот дом когда-то принадлежал Бютнеру. Вы не его сын?
— Нет, нет, — побледнев, ответил Пауль. — Я… я сирота. Мой отец был бедный, он давно умер, и меня усыновил дядя из Блюменталя.
Мегудин смотрел на Пауля суровым, пронизывающим взглядом, словно давая понять, что не верит ему, и после короткого напряженного молчания сказал:
— Ну хорошо, приходите завтра с этой справкой к главному механику в ремонтные мастерские, я ему скажу, чтобы он вас оформил на временную работу. Если подойдете нам, то зачислим на постоянную. Только учтите, что у нас надо работать честно, добросовестно.
— Надеюсь, вы будете мною довольны, — ответил Пауль, избегая встретиться взглядом с Мегудиным.
В первый день Пауль пришел на работу пораньше. Он был тщательно выбрит, одет в чистый, отутюженный комбинезон. Прежде всего убрал свое рабочее место, подмел, собрал валявшиеся на полу стружки, привел в порядок и разложил инструменты.
Ни на минуту не отвлекаясь, он принялся за работу, выполнял все, что требовалось от него, быстро и точно.
Почти каждый день Мегудин приходил в мастерские и вместе с Еремчуком подходил к станкам, где работали токари, слесари, механики, беседовал с ними. Как-то проходя мимо Пауля, Еремчук сказал:
— Наш новый механик — отличный работник, на все руки мастер. Он знает хорошо и слесарное дело, и токарное. Все, что ему поручается, выполняет безотказно, добросовестно и в срок.
— Видимо, заводская закалка… — отозвался Мегудин. — Пока он оформлен временно, увидим, как будет потом… Все же надо будет вам за ним понаблюдать, поговорить с ним. У меня есть кое-какие соображения…
— Вы его знаете?
— Об этом я вам потом расскажу.
Время летело быстро, отпуск Пауля шел к концу, оставались считанные дни до окончания временной работы в МТС.
Пауль уж собирался спросить, зачислят ли его на постоянную работу в МТС, но Еремчук сам подошел к нему и спросил:
— Ну, как вы решили? Остаетесь у нас работать?
— Если вам подхожу, могу остаться.
— Ну, так оформляйтесь.
Пауль тут же пошел к дяде Курту и радостно сказал:
— Остаюсь тут, меня принимают на постоянную работу…