Под знаком мантикоры
Шрифт:
– Да что себе позволяет этот проклятый мерзавец?! – Ламия отшвырнула от себя письмо. – Капитан Рийна! Ты видел это, Фернан?! Капитан!!!
Ее ярость можно было понять. Дворцовый этикет сложен и многогранен, и пускай жена Фернана не очень-то поощряла подобного рода мероприятия, но правила и законы она знала. А герцог Лосский всего лишь одним словом умудрился нанести ей пускай завуалированное, но оскорбление. Да, его можно будет списать на невнимательность того, кто писал это письмо, но… Вряд ли это была случайность или досадное недоразумение. Скорее всего, Его Светлость знал, что и как писать. Маленькая шпилька. Очень болезненная для самолюбия Рийны. Ибо ее приглашали
– Стоит ли туда идти?
– Ну уж нет! Я хочу посмотреть в глаза этому гаду! Или ты думаешь, что я собираюсь пропустить подобное веселье, после того что он написал мне в этом мерзком письмишке?!
– До начала торжества еще пять часов.
– Отлично! – Рийна выдала самую мерзкую из своих улыбок. – У меня есть время подточить коготки. Если де Фонсека желают увидеть капитана ун Таш'щда, то я явлюсь к ним как капитан!
Сеньор де Суоза искренне расхохотался, представляя, что бы стало с несчастным герцогом, если бы тому не повезло в данный конкретный момент оказаться поблизости от ламии.
– Проклятье!
Вот уже час Рийна крутилась перед зеркалом, ругаясь при этом так, что даже боцман «Лунного крокодила», услышь он сейчас своего капитана, покраснел бы, как юная девица-недотрога.
– Не понимаю, что тебе не нравится? – решился подать голос Фернан.
Весь этот час сеньор де Суоза в молчании просидел в кресле и, закинув ногу на ногу, наблюдал за попытками жены подобрать себе подходящий костюм.
– Мне все не нравится! – в раздражении зарычала Рийна. Сегодня у нее был явно неудачный день, и настроение ламии оставляло желать лучшего. – Я как белая ворона среди расфуфыренных королевских козочек! Они будут в платьях, а я в военной форме!
– Раньше тебя это не смущало.
– Раньше меня не оскорбляли подобным образом!
– Ты выглядишь великолепно.
– Знаю, – смягчившись, произнесла ламия и придирчиво оглядела себя в зеркале.
Черный, отороченный золотом (утонченно, а не безвкусно) мундир морского офицера, ярко-красный платок вольных охотников, повязанный на шею, ослепительно-белая рубашка, великолепно контрастирующая с загорелой кожей ламии, рапира на перевязи и перчатки.
– Просто меня бесит подобная ситуация и нарушение всех дворцовых догматов! Уверена, что пальцем на меня показывать будут. Впрочем, к Искусителю! Мне это безразлично.
Внезапно Фернана осенила замечательная идея, и он заговорщицки ухмыльнулся.
– Ри… Что мешает тебе утереть герцогу нос и тоже нарушить дворцовый этикет?
– О чем ты? – Она недоуменно нахмурилась и откинула назад упавшую на глаза челку.
– Подумай сама. Что мешает тебе явиться на прием в платье?
– Формулировка в этом клятом приглашении!
– Проигнорируй. Пускай де Фонсека подавится.
– Но это неприлично!
– И это ты тоже можешь проигнорировать. Нам ли думать о приличиях?
Она посмотрела на него с изумлением и неожиданно усмехнулась, полностью скопировав его ухмылку. Подошла и поцеловала.
– Опр-р-ределенно, иногда мне кажется, что мой муж гений.
– Я в этом никогда и не сомневался. Поторопись, времени осталось мало, скоро придет карета.
Стемнело не далее как полчаса назад, и Летний дворец короля сиял огнями, словно скала, которую вдруг и разом решили посетить все светлячки мира.
– Красивая рамка для красивой картинки, – хмыкнула Рийна, смотря из окна кареты на ряды кирасир с палашами наголо.
– Эта рамка может и укусить, – хмуро ответил жене Фернан. – Кто-то решил продемонстрировать силу.
– Ты прав, – согласилась ламия, замечая солдат, выстроившихся у дворца в парадную колонну. – Напомни мне, кого поддерживает род капитана де Вадере?
– Он вассал де Герошто. Следовательно, коалиция Лосских. Мушкетеры не на нашей стороне.
Беспокойство Фернана усилилось. Он всегда был подозрительным, и присутствие полков (командиры которых отнюдь не роялисты) возле королевского дворца, особенно при таком стечении различных дворянских коалиций, навевало на очень уж тревожные мысли. Что мешает кое-кому отдать приказ и за одну ночь избавиться от всех своих проблем? Ничего. Было бы немного наглости и уверенности в том, что солдаты его поддержат.
– У меня такое ощущение, что мы по собственному желанию лезем в львиную пасть.
– Ничего не случится, Фер. У льва надежный намордник.
Сеньор де Суоза проследил за взглядом жены. У парадного входа выстроились высоченные воины капитана фон Гроссберга. Несмотря на то что в Королевскую гвардию набирались исключительно наемники, и только льедцы, – доверие к ним было безгранично. Когда гвардия оберегает короля, опасаться нечего. Во всяком случае, до той поры, пока на стороне коалиции Лосских не будет явного преимущества. Де Фонсека терпеливы. Они ждали сто сорок лет, могут подождать еще немного.
Карета остановилась, и Абоми, по случаю приема облаченный в красные пешханские одежды, отворил дверцу. Фернан вышел первым. Подал руку жене.
Они миновали гвардейский караул, поднялись по лестнице и оказались в широком ярко освещенном холле, ведущем в зал приемов. Фернан и Рийна шли рука об руку. За ними шествовал Абоми, которому, как и всем слугам других дворян, надлежало сопроводить своих господ до зала и только после этого вернуться к карете.
– Сегодня вечер изумрудов, – не переставая расточать ослепительные улыбки, прошептала Рийна.
– Тулина богатая провинция, – философски заметил Фернан, здороваясь с одним из дворян. – Так что ты не ошиблась в выборе туалета.
Ламия пренебрежительно фыркнула, но все же легонько пожала руку мужу, давая ему понять, что комплимент принят. Она действительно последовала совету Фернана и, отбросив в сторону парадные одежды офицера флота, остановила свой выбор на темно-зеленом, глубоко декольтированном (на зависть всем королевским фавориткам и на восхищение всей мужской половине приема) платье. На ее смуглой шее переливалось дорогое изумрудное ожерелье, в ушах – висячие изумрудные сережки, а на пальцах – несколько колец с тем же камнем. Изумруды сияли в свете тысяч свечей, но все равно безнадежно проигрывали глазам ламии. Прическу Рийна делать не стала – ее короткие волосы и непослушная челка были вызовом всему высшему обществу. Сейчас ламия играла роль светской львицы, расточая направо и налево благосклонные улыбки и кивая знакомым и не таким уж знакомым представителям разномастных дворянских династий. Похоже, Рийне нравилась эта забава, во всяком случае, чувствовала она себя как рыба в воде.