Под знаком небес
Шрифт:
Рабы опустили паланкины, и Невин с Мелиссой сошли на землю. Процессия двинулась внутрь Башни, снаружи остался только хор, умолкнувший и хранивший почтительное молчание. Шелестели одежды, тихо бряцало оружие, скрипел под ногами снег. Вельможи один за другим исчезали в огнедышащих дверях, скрываясь в белых клубах пара.
Изнутри Башня казалась больше, чем снаружи. Прямо от входа начиналась широкая лестница, насчитывавшая три с половиной тысячи ступеней. Она вела на самый верх, в обитель Оракула.
Невин и Мелисса поднимались первыми, остальные шли следом.
Прежде чем Слуги Башни распахнули перед
Пока вампиры входили в зал, он сидел совершенно неподвижно, походя на каменное изваяние. Носферату располагались соответственно знатности. Каждому хотелось слышать все, что произнесет пророк.
– Я слушаю тебя, Невин арра Грингфельд, – заговорил Оракул, когда шум наконец стих. Его голос звучал тихо и отчетливо. – О чем ты хочешь спросить Великого Молоха? – При этих словах все пришедшие с Невином, и в том числе Мелисса, опустились на одно колено, устремив глаза в покрытый искуснейшей мозаикой пол.
Невин сделал два шага вперед и сказал:
– Малдония готовится идти войной на Бальгон. Ее армия победила нашу в последнем сражении. Есть опасность, что люди узнают, где расположен Город Мертвых. Что мне делать: ждать нападения или ударить первым? – Он не один час репетировал эту фразу, стремясь добиться предельной точности формулировки. Почему-то ему казалось, что Молох предпочитает краткие вопросы.
Оракул некоторое время оставался неподвижен, затем медленно поднялся с трона и неожиданно энергичным жестом простер руки к огненному бассейну. Его губы бесшумно зашевелились, и пламя вспыхнуло с еще большей силой, устремилось вверх, лизнув каменный потолок, а затем рассыпалось на тысячи искр. В колеблющемся воздухе остался висеть мираж: высокий замок, громоздящийся витыми ажурными башенками, устремленными в бездонную черную пустоту. Золотом горели тонкие шпили, искрились самоцветами купола, черепичные крыши переливались всеми цветами радуги, то вспыхивая подобно алмазам, то приобретая матовость перламутра или оникса. Все строение дышало неземной гармонией и соразмерностью и казалось очевидным, что возвести его было под силу только зодчему иного, куда более совершенного мира.
Затем изображение потускнело, задрожало, на его месте возникло другое, вначале расплывчатое и неясное, но вскоре приобретшее иллюзию реальности: белоснежный единорог со скоростью ветра несся по бескрайним просторам, у горизонта теряющимся в серебристой дымке и переходящим в бледно-серое, затянутое плотными кучевыми облаками небо.
Внезапно все исчезло, и место прекрасного видения заняла картина мрачного замка, ощерившегося многочисленными башнями. С неба крупными хлопьями сыпался снег, яростные порывы ветра поднимали с земли тучи колючего инея и бросали в неприступные зубчатые стены, слепые бойницы которых,
По рядам вампиров пронесся благоговейный шепот узнавания.
– Келтебрун! – выдохнула Мелисса, не отводя глаз от легендарной обители Грингфельда, выстроенной, если верить преданиям, самим Молохом еще до Призвания вампиров и начала их Служения Кровавому Богу.
Молнии с треском пронзили мираж, и тот исчез, растаяв без следа. Напоенный колдовской силой воздух зримо заструился над огненным бассейном и потек искрящимся потоком в Оракула, заставив тело Эртанора забиться в конвульсиях. Казалось, тот терпит невыразимую муку – его глаза закатились, изо рта шла обильная розовая пена, пальцы свела судорога. Зрители замерли, не в силах оторваться от происходившего на их глазах Откровения.
Наконец все стихло, а помещение заполнил непонятно откуда появившийся голубоватый дым. В нем чувствовался запах муската, воска, можжевельника и сладко-приторный запах крови.
– Война неизбежна, – возвестил Оракул громовым голосом, от которого вздрогнул даже Невин, – и не имеет значения, кто ее развяжет. Таков ответ Великого Молоха. Удовольствуйся им, князь. – Эртанор тяжело опустился на трон и опустил голову.
Вампиры переглянулись, а затем разом зал наполнился гомоном и шепотом. Каждый спешил поделиться с соседом своим пониманием пророчества. Но все взгляды то и дело обращались к Невину, от которого зависело, как воспользуются носферату услышанным.
Бассейн успокоился, огонь едва виднелся над его краем. Оранжевые искры лениво сыпались на пол бесшумным дождем, исчезая еще в полете. Невин церемонно поклонился Оракулу и спустился из ложи. Его свита поднялась и почтительно расступилась. Повелитель Бальгона с женой вышли из зала на лестницу, и остальные молча последовали за ними, склонив головы и все еще находясь под властью увиденного и услышанного. Они искали глазами своего повелителя, ждали знака, по которому можно было бы догадаться, как истолковал слова Молоха князь.
Когда последний из вельмож покинул Обитель, золотые двери закрылись за ним и щелкнули невидимые засовы.
– Теперь дело за Варданом, – процедил Невин сквозь зубы так, что его могла слышать только Мелисса. – Эртанор дал ответ, который позволяет объявить войну. Валентин уцепится за этот шанс, чтобы продемонстрировать свое влияние. Сомневающиеся в могуществе его клана получат отменное представление.
– Почему бы тебе самому не объявить войну? – спросила Мелисса так же тихо. – Тогда ему не о чем будет спорить.
– За что бы я ни высказался, Валентин будет против.
– Так позволь ему говорить первым.
Невин взглянул на жену, еще раз удивляясь тому, насколько она умна. Пожалуй, Мелисса всегда была его самым лучшим советником. Действительно, пускай Валентин скажет, что требует войны, и тогда он, Невин, поддержит его. В конце концов, раз войны не избежать, не все ли равно, кто ее развяжет. Он усмехнулся, почти удовлетворенный.
– Я рад, что повстречал тебя, – сказал он Мелиссе, помогая ей сесть в паланкин. – С тех пор жизнь приобрела для меня особенный смысл.