Под знаком полумесяца

Абдуллаев Чингиз Акифович

— Это слухи или реальные факты?

— Да, реальные. По нашим сведениям, налажен определенный коридор по переброске в вашу страну оружия и взрывчатки, которая будет использована в день «Х».

— Можно вопрос?

— Конечно. Я для этого и приехал, чтобы вы все задавали мне вопросы. И вы больше других.

— Почему вы раньше не сообщили нам об этом? Мы могли перехватить это оружие и взрывчатку на этапе прохождения через границу.

— Не могли. Судя по всему, у них налаженный канал поставок. А кроме того, мы просто не знали. Мы действительно не знали, иначе в первую очередь предупредили бы ваши спецслужбы. Не секрет, что мы считаем вас своими естественными союзниками в этом регионе. Возможно, единственными,

после того как с Турцией у нас столь ощутимо испортились межгосударственные отношения. Здесь либо откровенные враги, либо страны, тесно сотрудничающие с нашими врагами. Пожалуй, кроме официального Баку, мы могли бы попытаться опереться на Тбилиси, но там произошли такие стремительные изменения, что Саакашвили потерял в одночасье реальную власть и мы все еще пытаемся разобраться — кому оказались выгодны такие перемены в Грузии? Москве или Вашингтону? Или обоим сразу?

— Все еще не разобрались? — Кажется, я позволила себе усмехнуться.

— Это не так просто, — очень серьезно поясняет Яков Аронович, — иногда интересы великих держав могут совпадать, и тогда небольшим пограничным странам приходится очень тяжело. В данном конкретном случае оппозицию в лице миллиардера Иванишвили поддержали и Москва, и Вашингтон. Хотя не открыто и не столь явно. Но обе державы явно устали от непредсказуемых действий Саакашвили. И даже сейчас никто не может предугадать, какой именно фортель он может выкинуть. А в вашем нестабильном регионе любой лидер такого неврастенического склада — прямая и явная угроза интересам супердержав. И вообще интересам всех государств этого региона.

Неожиданно раздался телефонный звонок. Несмотря на скэллер, телефон гостя работал. Возможно, он был со спутниковой связью. Гольдфарб достал свой аппарат. Внимательно выслушал, поблагодарил, убрал телефон в карман.

— Звонил Лернер, — сообщил гость, — за его машиной следят с момента его выезда из аэропорта. Очевидно, полагая, что я могу находиться в этом автомобиле.

— Кто следит?

— Этого он не знает. Возможно, ваши спецслужбы, возможно, кто-то другой. В любом случае их интересуют все перемещения наших дипломатов и мой приезд. Хотя полагаю, что обо мне они пока не подозревают, иначе моя встреча была бы куда более плотной.

— В моей группе о вашем настоящем задании знаю только я.

— Это нормально. Так и должно быть. Большое количество посвященных означает необязательную возможность предательства, а всего лишь многократно возрастающую опасность случайной утечки информации, что в некоторых случаях бывает даже опаснее намеренного предательства.

— Почему? — не поняла я.

— Предателя легче вычислить, — поясняет Яков Аронович, — ведь в этом случае совершенно очевидно, что передача информации идет достаточно целенаправленно. А в случае с возможной утечкой информации очень сложно выделять кого-то конкретно. Но это только возможные ситуации, которые мы должны с вами просчитывать.

Я молчу. Я уже понимаю, что за эти неполные два месяца должна буду пройти курс у одного из самых опытных аналитиков в мире и получить хотя бы малую толику его знаний. Очень надеюсь, что я смогу соответствовать… Нет, не его уровню, это просто невозможно. Хотя бы своему. Чтобы оказаться достойным помощником приехавшему гостю. Если бы я тогда могла знать о том, насколько сложной и трагичной будет наша совместная операция.

Глава 8

Максим Гейдаров — так звали моего нового знакомого. Он расспрашивал тренера обо мне, и я была первой, кому это сообщили. Еще дважды я выходила из клуба и видела его стоявшим у машины. Он вежливо здоровался, улыбался и больше ничего не говорил. Честно говоря, было немного обидно. К тому времени я уже больше двух лет была в разводе и вся моя энергия уходила только на бойцовские

упражнения в нашем клубе. Сложно в это поверить, но самоудовлетворение тоже не в наших традициях. Это будет не только противоестественно, но и аморально. В порядочной семье девочка не посмеет и подумать о таком. А в более зрелом возрасте все это выглядит неслыханным нарушением твердых моральных запретов. Как, впрочем, и многие способы физических контактов с противоположным полом.

Я уже слышу целый сонм возражающих мне голосов о том, что наши современные молодые женщины и девушки не такие. Но я говорю не о нескольких эмансипированных девочках, которые получали европейское образование и могли чувствовать себя независимо в любой компании. Я говорю о массе наших женщин, которые даже смеются, по привычке прикрывая рот. Ведь нельзя смеяться в присутствии посторонних мужчин, широко открывая рот, это считается глубоко неприличным. Конечно, везде есть исключения, и можно найти немало женщин, которые делают успешную карьеру, ведут независимый образ жизни и даже меняют любовников. Но повторяю, что я говорю о массе наших женщин в целом.

И конечно, я не могла подойти к нему первой и тем более сама с ним заговорить. Хотя мне очень хотелось это сделать. Ведь я разведенная одинокая женщина. Поэтому вполне могу подойти к Максиму и познакомиться с ним поближе. Но строгое воспитание, полученное в детстве, и не менее строгие нормы морали не позволяли мне так себя вести. И вся моя злая энергия снова уходила в удары по моим соперницам, которые не могли понять, отчего я так неистово отдаюсь этим соревнованиям на татами.

Когда я увидела его в третий раз, то твердо решила больше не сдерживаться. Просто подошла к нему и, когда он снова вежливо поздоровался, спросила:

— Вы кого-нибудь ждете?

— Если честно, то вас, — голос у него был приятный. Вообще, он был приятным парнем.

— Странно. Я даже не знала об этом.

— Теперь знаете. — Он снова улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ.

— Мы даже незнакомы, — сказала я.

— Давайте познакомимся. Меня зовут Максимом. Максим Гейдаров.

— А меня…

— Я знаю, как вас зовут. Кеклик Алиева. Такое забавное и красивое имя.

— Спасибо.

— Видел вас на соревнованиях. Вы сражаетесь так неистово в каждом поединке, словно хотите обязательно победить.

— Конечно. А разве не в этом суть поединков?

— Но вы отказываетесь участвовать в республиканских соревнованиях…

— Это вы тоже узнали?

— Мы знакомы с вашим тренером.

— Я не считаю себя профессионалом. А занимаюсь для собственного удовольствия. И не собираюсь участвовать в разных чемпионатах, чтобы получить какую-то медаль. У меня нет таких амбиций. А в каждом поединке я честно выкладываюсь до конца. Я сумела объяснить вам свою позицию?

— Вполне, — снова улыбается Максим. Улыбка у него тоже приятная. И вообще, мне нравится стоять рядом с ним и разговаривать. Я не знаю, как закончить разговор и отойти. Мне так не хочется этого делать. И он, словно почувствовав мое настроение, неожиданно предлагает:

— Можно я вас подвезу?

— Я живу здесь недалеко. — Этот дурацкий дух противоречия, сидящий во мне, иногда злит меня более всего остального. Я ведь очень хочу сесть в его машину. А говорю такую глупую фразу, что он передумает.

— Хорошо. Не придется далеко ехать, — шутит Максим, — хотя я согласен отвезти вас и в другой город. — Он галантно открывает дверцу своей машины «Фольксваген», и я сажусь на переднее сиденье. Это тоже неслыханное нарушение традиций. Приличная женщина должна сидеть на заднем сиденье и ни в коем случае не садиться рядом с незнакомым мужчиной на переднее сиденье. Он усаживается за руль и, не спрашивая меня, трогает машину. Это немного насторожило. Почему он не спросил, где именно я живу. Откуда он знает мой адрес?