Под знаменем Льва (=Конан-Освободитель)
Шрифт:
Внешняя охрана, привычная к его ночным прогулкам, решила, что предводитель отправился проверять посты. Они отдали честь, а потом долго смотрели, как варвар миновал границу лагеря и вошел в лес. Киммериец с ехидством подумал, что Просперо, узнав о том, как командующий снова удрал от телохранителей, просто полезет на стену.
Конан достал из кармана подарок Голы и повертел в пальцах. Сатир говорил, что, когда понадобится помощь лесных человечков, надо подуть в дудочку. Так он и сделал — приложил к губам
Может, после землетрясения сатиры ушли из леса? А может, слышат, но издалека, и нужно подождать немного. Конан ждал, в нетерпении похлопывая себя по ноге, прислушиваясь к жужжанию ночных насекомых и шелесту ветерка. Время от времени он подносил к губам немую дудочку.
Наконец он различил в кустах какое-то движение.
— Кто тут играть лесная дудочка? — спросил на ломаном аквилонском тоненький голосок.
— Гола? — вместо ответа сказал Конан.
— Нет, я Чудик, хозяин. А ты кто? — Кусты раздвинулись.
— Я Конан-киммериец. Ты знаешь Голу? — Теперь, когда глаза свыклись с темнотой, Конан различил старого, согнутого годами сатира.
— Да, — ответил сатир. — Гола говорить про тебя. Спас его и еще четыре. Что ты хотеть?
— Чтобы убить колдуна наверху, мне нужна ваша помощь.
— Как Чудик помочь большой человек?
— Ущелье завалено. Ты знаешь другую дорогу?
В тишине звенела ночная мошкара. Потом медленно сатир сказал:
— Есть маленькая дорога. Вон там, — и показал на восток.
— Далеко?
Сатир забормотал что-то по-своему, и голос у него стал похож на воронье карканье.
Киммериец озадаченно спросил:
— Для нас это день пути или больше?
— Быстро идти, тогда день.
— Ты покажешь дорогу?
— Хорошо. Если до солнца.
Через некоторое время Конан нашел Публия.
— Мы уйдем по тропе сатиров затемно, — сказал он. — Фургонам там не пройти. Бери обоз и двигай назад к Педассе, а оттуда прямо на Хорог. Если мы разобьем Нумитора, встретимся на тарантийской дороге, если нет… останешься один.
Второе ущелье оказалось намного уже. С плато его не было видно из-за деревьев и нависавших скал. Всадники медленно двигались вверх вдоль звонко журчавшего ручейка. То и дело какая-нибудь лошадь, испугавшись все тесней надвигавшихся базальтовых стен, с тонким ржанием пятилась назад, дико вращая глазами.
Даже шедшие сзади гуськом пехотинцы временами задевали камень плечами. Ночью, когда стало совсем уж темно и страшно, Конан приказал держать друг друга за ремни. Так и шли всю ночь. Утром подъем одолел последний солдат.
Пока армия отдыхала, Конан отправил разведчиков уточнить расположение частей Нумитора. Они отсутствовали недолго.
— Лагерь стоит в нескольких лигах отсюда,
Конан вопросительно посмотрел на своих капитанов.
— Не понимаю, — сказал Паллантид. — Нумитор, хоть и не слишком умен, трусом до сих пор не был.
— Скорее всего, — вставил Троцеро, — он узнал, что мы нашли другую дорогу, и испугался, как бы мы не сбросили его вниз.
— Его колдун предупредил, — предположил Просперо.
— Но это не все, господин, — продолжал разведчик, обращаясь к киммерийцу. — К ним подошли четыре когорты пехоты. Мы узнали знамена.
Конан кивнул:
— Значит, он снял из Вестермарка весь легион и границу теперь там защищают только местные волонтеры. Опять мы проигрываем в числе. К тому же пограничные войска неплохо дерутся. Я отлично их помню. — Он помолчал. Потом спросил, обращаясь сразу ко всем: — Помните, Гола говорил что-то о том, что против врага у них есть свирели? Что бы это значило, как по-вашему?
Никто не знал. Тогда Конан сказал:
— Что ж, придется еще раз позвать сатира.
Когда наступили сумерки, Конан отправился вниз по узкой тропе. Он стоял один в глубине Броселлианской чащобы. Вновь и вновь прикладывал он к губам костяную дудочку и наконец услышал шаги. Перед ним вновь появился седой сатир. В ответ на вопрос киммерийца Чудик сказал:
— Да, свирели иметь. Вели солдат твой затыкать уши.
— Заткнуть уши? — недоуменно переспросил Конан.
— Да. Пчелиный воск, глина. Тогда мы помогать.
Пограничные части герцога Нумитора встали полукругом у тарантийской дороги. Герцог, похоже, решил занять оборонительные позиции до прихода Ульрика Раманского. Солдаты его уже начали возводить земляной вал.
Армия Конана незаметно, скрываясь в подлеске, широкой цепью приблизилась к лагерю. Но вдруг один из часовых заметил движение среди кустов и поднял тревогу. Люди побросали лопаты, схватились за оружие и выстроились.
Конан махнул рукой оруженосцам, те передали команду лучникам, и тотчас зазвенели тетивы и запели стрелы. Но никто из солдат киммерийца этого не услышал.
А до слуха легионеров долетел вдруг странный, тревожный, неизвестно откуда взявшийся звук. Словно кто-то неведомый играл на свирели. От этого звука начинали ныть зубы, а в душе поднимался непостижимый, беспричинный ужас. Солдаты бросали оружие, зажимая уши руками. Одни хохотали, другие плакали.
Звук приблизился, и поднявшееся желание бежать пересилило годы военной выучки. Один за другим легионеры бросались прочь, подальше от этого страшного места, и вскоре от ровного строя не осталось и воспоминания. Легион превратился в толпу испуганных насмерть людей. Конница Троцеро настигала бегущих, многих брали в плен.