Подари мне крылья. 3 часть
Шрифт:
Конечно, я и сама понимала, насколько бессмысленна затея — забирать ангела к себе. Было очень глупо и самонадеянно верить, что на самом деле смогу спасти его, вернуть к жизни. За сутки, что его не видела, казалось, состояние Ардена только ухудшилось. Толку, что я тоже ангел? Я понятия не имела, как ему помочь. Но оставлять его медленно умирать в серых стенах тюрьмы в полном одиночестве — это жестоко. Я не могла так с ним поступить.
— Если он способен еще воспринимать окружающую его действительность хотя бы краем сознания, — безусловно, — это уже нехотя признал Тайлер.
— Я просто
Ответом стали крепкие объятья моих мужчин, заставившие расслабиться.
Не знаю, сколько еще мы так сидели, но спать решили все вместе. Тем более что на моей большой кровати все четверо спокойно помещались. Мне долго не удавалось уснуть, но усталость взяла свое. А посреди ночи я проснулась от острой тоски и глубочайшего отчаяния, от которого сбивалось дыхание и хотелось выть, захлебываясь в слезах.
Подспудно чего-то подобного я и ожидала. Тихо встав с кровати, зябко передернувшись от ночного холода, сквозняком лизнувшего босые ноги, накинула теплый халат и пошла к источнику этих эмоций, с трудом сдерживая глухие рыдания, понимая, что эти чувства принадлежат не мне.
Предварительно несильно постучав, осторожно приоткрыла дверь, заглядывая в комнату к Ардену, где был самый эпицентр эмоций. Ангел спал.
И я снова почувствовала острый укол жалости, увидев в неясном свете луны заострившиеся скулы, бескровные губы, плотно сжатые в нитку, залегшие глубокие тени под глазами, слипшуюся от пота челку. Дышал он неровно и часто, во сне сражаясь со своими кошмарами. Я присела рядом с ним, осторожно позвав ангела по имени, но мужчина не проснулся. Коснулась его руки, морщась от сильных эмоций, которые он транслировал. Аккуратно потрясла, пытаясь разбудить, вырвать из лап кошмара, но ничего не получилось.
Тогда, действуя спонтанно, просто забралась к нему на кровать, тесно прижавшись к его телу, крепко зажмурилась и запела детскую колыбельную, которой моя мама прогоняла мои кошмары в детстве. Она пела на неизвестном мне языке. Слов, ожидаемо, уже не помнила. Но мне становилось легче от одной лишь мелодии. И сейчас я старательно ее воспроизводила.
В какой-то момент я почувствовала, что тоска становится меньше, а обреченность сменяется безграничным удивлением. А затем все внезапно стихло, словно эмоции обрубили одним махом. Вместе с этим тело, к которому прижималась, ощутимо напряглось. Всего на миг, но я успела это ощутить.
Я тут же с надеждой вскинула голову и столкнулась взглядом с нереально красивыми голубыми глазами, в которых плескалось изумление. На несколько мгновений я словно выпала из жизни, просто наслаждаясь этим восхитительно красивым цветом глаз.
— Тебя здесь никто не обидит. Все будет хорошо, — зачем-то прошептала я на грани слышимости.
Арден озадаченно моргнул. Мне кажется, я даже заметила проблеск интереса в его глазах, но он почти сразу закрыл их и вскоре уже задышал спокойно и размеренно, как и следует спящему человеку.
Судорожно перевела дыхание, поднимаясь с кровати, чувствуя, как дрожат коленки. Стараясь теперь уже не разбудить Ардена, выскользнула из комнаты и едва не врезалась в Дилана, терпеливо ожидавшего меня в коридоре.
— Замерзла?
Но я в ответ лишь кивнула, зябко передернувшись, и последовала вслед за ним в гостиную, где на журнальном столике меня действительно дожидался мой чай в чашке с единорогом. Негромко хмыкнула, поняв, что Дилан был уверен в моем положительном ответе. С ногами забралась в кресло, чтобы согреть ступни, прикрыв их полой халата, и зажмурилась от удовольствия, обхватив ладонями теплый бок чашки.
Дилан устроился напротив, задумчиво уставившись на свою чашку с чаем. Я окинула его заинтересованным взглядом, отмечая, насколько сильно он вырос, возмужал за последний год. Наверное, если его кто увидит даже из того же Санрейна, то не узнает в этом красивом уверенном в себе парне того забитого мальчишку.
— Тебе удалось его успокоить, — заметил Дилан спустя пару минут.
— Я его просто разбудила. Ты слышал его эмоции?
Дилан вздрогнул, передернув плечами, и, поморщившись, кивнул. Понятно, глупости спрашиваю. Если даже я услышала — представляю каково ему было. Кстати.
— А ты не пробовал его успокоить? Своей магией убрать негатив, как со мной?
Дилан бросил на меня настороженный взгляд. Ну да, а то я не сообразила, отчего вдруг во время разговора с Нейтаном на меня нашло неожиданное спокойствие. Но я Дилану доверяю — уверена, что воздействие было минимальным. Кто-кто, а он точно не сделает ничего такого, что заставит меня разочароваться в нем.
— Пробовал. На расстоянии. Я не смог подойти к нему близко — слишком больно. Проснулся сразу, как услышал его. Но ни разбудить, ни повлиять не получилось, его эмоции усиливались, и я был не в состоянии их терпеть, вышел во двор. Потом уже понял, что ты проснулась. Запоздало вспомнил, что ты его можешь слышать. Прости, — он виновато опустил голову.
— Тебе не за что извиняться. Мне тоже было больно его чувствовать, но все же терпимо. Я ведь не интуит, на меня воздействие слабее… Или ангелы воспринимают друг друга иначе, — пора уж признать очевидное.
— Возможно…
— А еще знаешь — мне показалось, что он меня узнал. Всего на миг, но смотрел осмысленно. И еще очень удивился… Ты ничего не почувствовал?
Но Дилан с сожалением покачал головой, вызвав мой грустный вздох.
— Прости. Пойдем спать?
— Пожалуй… Завтра побудешь с ним? Ты единственный, кроме меня, кто может его чувствовать. Вдруг ему станет лучше?
— Конечно, попрактикуюсь завтра в магии дома, не переживай, — Дилан не стал спорить, светло улыбнувшись.
Я улыбнулась в ответ и, вскочив со своего места, пересела к нему на колени, с нежностью обняв и подарив легкий невесомый поцелуй в щеку, чувствуя, как быстро колотится сердце Дилана. Так и подмывало сказать ему, насколько его люблю. Всех троих люблю. Но было бы крайне недальновидно говорить такое перед скорым расставанием.
Поэтому несколько секунд наслаждалась его объятьями, после чего так же легко вскочила с парня, улыбнувшись, как ни в чем ни бывало. Надеюсь, он не успел уловить нотки светлой грусти, которые я не сумела задавить в зародыше.