Подари мне огня

Анишкина Зоя

Я помнила. Последние двести тысяч, сто пятьдесят из которых уже были готовы и спрятаны в надежном месте. Я успевала. И я буду свободна. Но лучик надежды стал призрачной точкой на горизонте после его слов.

– Но мы совсем забыли про проценты, набежавшие за эти годы. Вы нас знаете, мы не звери и считаем, что пять процентов годовых за год закроют наши с вами дела навсегда.

Мои глаза округлились, губы задрожали. Держаться, Машка! Ты справишься. Раньше справлялась и теперь справишься.

Но пять процентов годовых…

Это же десять за два года. Да это еще полмиллиона. Где же я найду такие деньги? Квартиру я продать не могу – тогда опека отнимет Кирилла.

Тем временем мой самый страшный кошмар продолжал говорить:

– Мы считаем, что ваша история затянулась. Поэтому рассчитываем, что этот долг вы закроете через полгода с настоящего момента.

Я похолодела. Мысли заметались в голове со скоростью локомотива. Но откуда такие сроки?!

– Как полгода?

Я опешила настолько, что имела неосторожность сказать это вслух. Реакция последовала незамедлительно. Сухие пальцы мужчины сомкнулись на моей руке и вывернули ее. Я охнула.

Через боль мелькала лишь одна мысль: лишь бы не сломал и не вывихнул, сейчас мне как никогда нужны обе руки.

Я закрыла глаза и тяжело задышала. Когда от боли стала кружиться голова, он отпустил захват. Я тихонько отодвинулась и затравленным взглядом посмотрела на него.

Это вполне удовлетворило мужчину. Он деловито крутил в руках свой телефон, на экране которого было свежее фото Кирилла. Я привыкла к подобному, но все равно ощущение нереальности происходящего не отпускало меня.

– Вы же помните, что может быть в случае, если вы нарушите хотя бы одно из условий?

Я не тронулась с места. Слишком хорошо помнила тот единственный визит их к нам домой. Когда я отказалась им платить и пошла в полицию писать заявление.

Помню каждую секунду, когда он за ноги держал орущего месячного Кирилла, высунув того из окна. А я стояла, зажатая двумя мужиками, которые не упустили возможность облапать всю меня.

И да, спиленную болгаркой дверь пришлось выбросить, а место жительства – спешно менять, потому что соседи закатили истерику и пару недель не давали нам с малышом прохода.

Пришлось сменить более-менее приличный район на то место, где живем сейчас. Хорошо еще, органы опеки вошли в положение, но предупредили, что без жилплощади отнимут ребенка.

Вот и сейчас я с лихорадочно просчитывала, где взять деньги. Я зарабатывала много. Очень много по меркам молодого специалиста. Но эти деньги были грязные – процент от заказов особых клиентов.

Мои размышления прервали. Грубо вытолкнули из машины. Да так, что я упала и в дополнение к болевшей руке, на которой уже стали проступать синяки, разодрала в кровь колени.

Дверь машины закрылась. Окно опустилось, и я услышала холодное: «Полгода».

Черный внедорожник дал по газам, а у меня перед глазами все плыло. Надо было убраться

от клиники подальше, и поскорее. Глаза заволокло слезами.

Я побежала. Не разбирая дороги, вылетела на основную улицу и через метров двести нырнула в арку. Она привела меня в старый, обшарпанный двор закрытого типа.

Я присела на гнилую скамейку, которая скрипнула подо мной. Надо успокоиться. Надо подумать.

Да что тут думать! Даже если поток особых клиентов не иссякнет, то мне все равно не хватит тысяч триста. Я не могу кормить ребенка воздухом, да и сама и так ужалась хуже некуда…

Зазвонил телефон, и я на автомате ответила.

– Привет, Машка! Куда пропала? Я тут уже совсем испереживался. Давай-ка сегодня в кино?

Это снова был Владик. Тот самый Загорский Владик, который все институтские годы пялился на меня, утирая слюни, стекающие на мою грудь. Тот самый Владик, который сжалился надо мной больше двух лет назад и нашел место у Араратова.

Я была ему очень многим обязана, но и одновременно с этим зла на него. Казалось, что своей помощью он не просто спасает мою задницу от этих типов, но и вгоняет ее в новые неприятности.

Я сделала глубокий вдох и выдох. Не хотелось показывать ему свое состояние.

– Привет Владик! Ты извини, у меня просто небывалый объем работы! Да и Кирилла не с кем оставить, он меня и так почти не видит.

Я замолчала. Вроде голос не дрожал. Но, наверное, актриса из меня была так себе, потому что он тихо спросил:

– Маша, что случилось? Они опять приходили?

Черт. Вот с ним это обсуждать мне не хотелось. Он однажды застал меня при переезде, избитую, с трясущимися руками. Парень тогда решил узнать, как я после всего случившегося с мамой, и именно в этот момент записался в мои личные крестные феи.

Извращенные феи, все еще пускающие слюни на мое тело. Но я сразу предупредила его, что, несмотря на благодарность, спать с ним не стану. С тех пор он периодически спрашивал меня о делах. Должно быть, все еще надеялся затащить в кровать. Не верю я в его самаритянские наклонности. Вот вообще не верю!

В трубке снова раздался его голос:

– Они что, еще денег хотят?

Владик, да тебе бы детективом работать. Но я молчала.

– Сколько, Маш? Ты же знаешь, что всегда можешь попросить у меня денег. Я всегда готов тебе помочь.

Ага, и трахнуть заодно. Конечно, знаю. Но вместо этого устало сказала:

– Спасибо за помощь, но у меня все хорошо, я просто устала. Извини, потом тебе перезвоню.

И я позорно бежала с поля боя. Нажала отбой на своем стареньком мобильном, которому было уже лет десять, и запустила руки в волосы.

– Мария Сергеевна, а что это вы тут сидите, страдаете? Давайте-ка я помогу решить ваши проблемы, а вы мне – мои?

Я резко подняла голову и встретилась взглядом с карими глазами нахала.