Подари мне счастье

Анелло Джанмария

Осталось только одно: поехать в Корнуолл и вернуть свою жену.

– Небо нахмурилось. Скоро пойдет дождь, ваша светлость. Нам лучше вернуться в дом.

– Еще минутку, Мариэлла, – ответила Ли, наблюдая за соколом, летящим против ветра.

Пурпурные взъерошенные волны, разбивающиеся о камни внизу, швыряли через край пенистые брызги. Пропитанный солью воздух оставлял во рту острый привкус.

Поднявшийся ветер вырвал волосы из шпилек, и Ли рассмеялась. Она сунула руки под накидку, потерла ладонями живот и улыбнулась, почувствовав шевеление ребенка.

Она плохо помнила свою дорогу в Корнуолл, лишь смутные впечатления о длинных, утомительных днях, за которыми следовали длинные, утомительные ночи. Пейзаж, расстилавшийся за окном, должен был очаровать ее, но она ничего не замечала в своих страданиях, все вокруг сливалось для нее в одно размытое пятно.

Вначале она чувствовала себя так, словно душа ее умерла, а тело продолжает жить. Не имея иного выбора, она поднималась каждое утро, надевала платье, причесывалась и проживала день. Но когда прошел месяц, потом другой, а за ним третий, случилось чудо. В ней зашевелился ребенок.

Вначале движения были легкими, словно шипучие пузырьки, щекочущие кожу, но с каждым днем толчки становились сильнее, наполняя Ли радостью и надеждой на будущее. Теперь Ли стала слишком большой и неуклюжей, чтобы забираться высоко, но любила сидеть на низком утесе и наблюдать, как море плещется о берег.

Темная бурлящая вода была такой пьянящей, такой напряженной, что напоминала ей глаза Ричарда.

Кожа вспыхнула, несмотря на резкий ноябрьский ветер, чувство стыда нахлынуло на Ли вместе с воспоминаниями об их последней ссоре.

Ли не могла постичь, что заставило ее поддаться злобным насмешкам Рейчел и выдвинуть мужу ультиматум, который он не мог не отвергнуть. На самом деле Ли ведь не поверила ни единому слову Рейчел. Ли знает, что Ричард презирает свою невестку.

Но он человек гордый и волевой. Его реакция была порождена уязвленной гордостью и мужским самолюбием. Никто не будет указывать ему, как жить, даже жена. Поэтому она оказалась сосланной в самый дальний уголок Корнуолла.

Боже, как она скучает по Ричарду! Но у нее тоже есть гордость. Упрямство не позволяло написать ему, попросить прощения.

Возможно, он прав. Возможно, она просто ухватилась и Рейчел как за удобный предлог, когда на самом деле хотела, по-настоящему хотела его полной капитуляции. Его признания в любви.

Какова бы ни была причина, Ли знала, что должна написать Ричарду. Он имеет право знать, что скоро станет отцом, но всякий раз, когда она бралась за перо, страх останавливал ее руку, убеждая, что можно подождать до завтра, на следующий день снова до завтра, и так письмо оставалось ненаписанным.

Ли старалась не думать, где Ричард и что делает, с кем проводит время. От таких мучительных мыслей лишь учащался пульс и сердце колотилось как сумасшедшее, а ей ради ребенка необходимо сохранять спокойствие.

Коварные слова Рейчел пришли снова: «Как только Ричард получит наследника, его секреты будут в безопасности… он выбросит тебя… бросит тебя».

Сколько бы здравый смысл ни говорил Ли, что Рейчел – лгунья, которая искажает правду, подгоняя ее под свои замыслы, гадкие слова вытаскивали на поверхность глубоко запрятанную неуверенность. И пусть страх потерять Ричарда терзал

Ли день и ночь, она не позволит использовать своего ребенка для исполнения злокозненных отцовских замыслов.

Со вздохом она поплотнее закуталась в подбитую мехом накидку. Как бы там ни было, скоро она напишет Ричарду.

Она должна рассказать ему о ребенке.

Ли поднялась с камня на котором сидела, и взяла горничную под руку. Они пошли по извивающейся тропе назад, к дому, ступая осторожно, чтобы не поскользнуться на скользком мху, покрывающем камни.

Дворецкий встретил их в дверях.

– У вас посетитель, ваша светлость.

Ли улыбнулась:

– Посетитель? Как таинственно, Харрис. Это викарий? Я думала, мы встречаемся с ним завтра.

– Ли. – Голос, низкий, глубокий и до боли знакомый, донесся из сумрака малиновой гостиной.

В дверях появилась какая-то фигура, медленно принимая знакомые очертания. Широкие плечи, обтянутые бордовой шерстью. Длинные ноги в замшевых бриджах, скроенных так искусно, что каждый мускул от лодыжки до бедра обрисовывался с ясной отчетливостью.

– Ричард. – Ли еле выдохнула.

Толстая, подбитая мехом накидка закрывала ее тело от плеч до пят и давала некоторую защиту от озноба, который пробирал до костей. Ее ноги словно примерзли к мраморному полу, в то время как оглушенный мозг отметил тот факт, что Ричард здоров и действительно здесь.

Ли часто представляла себе их встречу. Она воображала себя на коленях, умоляющую простить ее за резкие слова. Она рисовала в своем воображении на коленях его, умоляющего простить за то, что отослал ее. Но никогда не представляла она, что он все еще будет сердит.

Что, если он хочет положить конец их браку?

Ли знала, что должна держать в узде свои бурные эмоции, но колотящееся сердце гнало кровь по жилам. Спазм сжал живот, обвиваясь вокруг позвоночника, едва не согнул ее от боли, но Ли подобрала полы накидки и юбки и стала подниматься по лестнице со всем достоинством, на которое была способна. Ли знала, что Ричард идет за ней, потому что слышала стук его сапог по мраморным ступенькам.

Нельзя дать ему увидеть, насколько она уязвима. Нельзя дать ему увидеть, как сильно она любит его.

При дождливой погоде и размытых дорогах поездка из Лондона заняла у Ричарда больше недели. У него было предостаточно времени, чтобы отрепетировать то, что он хочет сказать. То, что ему нужно сказать.

Теперь, когда момент настал, Ричард не мог вспомнить ни слова.

Ли прошла к окну, словно ей необходимо было проложить расстояние между ними. Он встал у камина, сцепив руки за спиной, чтобы удержаться и не заключить ее в объятия.

Щеки ее пылали, волосы были растрепаны ветром и беспорядочно вились вокруг лица. Никогда Ли не выглядела красивее или ранимее. Ричарду хотелось сгрести ее в охапку и прокричать о своей любви, но язык распух и не ворочался. Глаза, которые блестели во время разговора с Харрисом, стали тусклыми и невыразительными, когда Ли поняла, что приехал Ричард. Давящее ощущение в груди стало еще тяжелее.

– Ты… хорошо выглядишь, – проговорил он, потом молча отругал себя за внезапную нервозность, которая заставляет его заикаться как ребенка.