Подарки фей
Шрифт:
Он, конечно, имел в виду Всевышнего. Джек все время корил себя за то, что примкнул к королевскому войску и позабыл Бога и свою паству. Я крикнул ему с крыши, что он давно уже искупил свой грех, ухаживая за больными, но он сказал, что не поверит в это, пока чума не оставит нас в покое. Бедный Джек совсем обессилел, не столько от работы, сколько от черной меланхолии. Так бывает порой со священниками, а также с людьми веселого нрава. Я немедля спустился вниз и заставил его выпить полкружки лекарственной водицы, которая хоть и не исцеляет от чумы, зато отменно помогает от тяжести на сердце.
–
– Туда входят очищенный бренди, камфара, кардамон, имбирь, два вида перца и анис.
– Ух ты, – присвистнул Пак, – ничего себе водичка!
– Джек храбро проглотил свою порцию, а когда прокашлялся и отдышался, пошел проводить меня под горку, на нижнюю мельницу. Я намеревался оттуда понаблюдать за соотношением сил в небесах. Я начал уже смутно представлять себе причину недуга, а вместе с нею и необходимое средство, но не собирался пока делиться своими соображениями с кем-то из непосвященных. Я должен был сам во всем убедиться. Успех всякого предприятия зависит от верности суждений, которой невозможно достичь без – кхем! – глубоких и точных познаний… Словом, Джек со своим фонарем отправился наконец на Хитрэмово поле, чтобы вести там богослужение по старинке, хотя Кромвель совершенно справедливо объявил так называемую Церковь вне закона.
– Вот ты бы и сообщил об этом своему родственнику в Грейт-Уигселл, – вмешался Пак. – Тогда бы Джека оштрафовали, а половину штрафа – тебе. Ты что ж это пренебрег своим долгом, Ник?
Мистер Калпепер засмеялся, впервые за весь вечер, и дети подпрыгнули от неожиданности: уж очень это походило на лошадиное ржание.
– В те дни мы не страшились людскогосуда, – ответил он Паку. – А теперь, добрые люди, слушайте хорошенько, ибо тут-то и начинается самое замечательное!
Когда я добрался до опустевшей мельницы, старый Сатурн стоял низко в созвездии Рыб, угрожая оттуда скрытому за горизонтом Солнцу. Госпожа Луна спешила на помощь Сатурну (разумеется, в астрологическом смысле). Я устремил свой взор в небеса и вознес молитву их Создателю, чтобы Он просветил меня. В это время багровый Марс опустился за горизонт – и в ту же минуту над самой его головой сверкнул метеор и рассыпался искрами в темном небе, точно Марс воздел на прощанье свой огненный меч. Петухи в долине возвестили полночь, и я без сил опустился у мельничного колеса, покусывая стебелек мяты (хоть это трава Венеры) и величая себя последним ослом… Теперь-то все разъяснилось!
– Что разъяснилось? – переспросила Уна.
– Истинная причина поветрия – а стало быть, и средство к спасенью. Марс, благородный воин, сражался за нас до конца. Он хоть и не отличался особым могуществом (почему я сперва и не принял его в расчет), зато постоянством превосходил остальные светила. Иначе говоря, он был виден на небе – пусть ненадолго – каждую ночь в течение целого года. И вот его очищающее, огненное влияние простерлось до самого царства холодной Луны
– Я ничего не понимаю, – пожаловалась Уна. – Вы хотите сказать, что Марс убил этих крыс из ненависти к Луне?
– Ну, это-то ясно как день, – отозвался мистер Калпепер. – И более того! Почему болезнь обошла стороною дом кузнеца? Потому что, повторяю, кузнечному ремеслу покровительствует Марс, и он строго следит, чтобы в кузнях и вокруг них не заводились мелкие твари, коими правит Луна. Но значит ли это, что доблестный Марс готов спускаться на землю и ловить мышей ради нашего с вами спасенья? Нет уж, как говорится, много чести! Вот вам и смысл давешней огненнохвостой кометы:
«Бейте и жгите тварей, что служат Луне, ибо в них – корень вашего злосчастья! Я указал вам путь, а дальше действуйте сами».
– Неужели Марс так прямо и сказал? – прошептала Уна.
– Он и больше сказал – для того, кто умеет слушать. Во всяком случае, он дал мне понять, что заразу разносят именно эти твари, а виновница наших бедствий – сама госпожа Луна. И уже мое собственное скудное разумение подсказало мне остальное. Я, Ник Калпепер, был теперь в ответе за всех жителей деревни. Но я знал: Провидение на моей стороне и нельзя терять ни минуты.
Я ворвался на Хитрэмово поле посреди богослужения.
«Эврика, добрые люди! – выкрикнул я и бросил наземь дохлую крысу, найденную на мельнице. – Вот он, ваш подлинный враг: звезды открыли мне его имя!»
«Ты помешал молитве», – строго сказал мне Джек. Его усталое лицо серебристо белело во мраке.
«Всему на свете свое время, – возразил я. – Хотите сладить с чумой – хватайте и убивайте крыс!»
«О безумец! несчастный безумец!» – ломая в отчаяньи руки, воскликнул Джек.
Тут какой-то малый высунулся из ближайшей канавы и закричал, что лучше уж сойти с ума и умереть гоняясь за крысами, чем лежа на холодной земле и слушая проповеди. Его соседи засмеялись было и повеселели, но Джек Маргет бросился вдруг на колени и в непомерной гордыне взмолился, чтобы Господь сподобил его умереть для спасения своего народа. Глядя на это, все снова впали в меланхолию.
«Никудышный ты пастырь, Джек, – говорю я ему. – Возьми-ка лучше дубину, да прежде чем помирать, прикончи парочку крыс для спасения своего народа».
«Да, да, – подхватил Джек, – возьми дубину. Лупи дубиной народ крысиный…» И он повторил это раз десять, словно малое дитя, что вызвало у остальных внезапный приступ неудержимого хохота, именуемый, как я уже разъяснял, истерическим припадком. По крайней мере, смех немного согрел их кровь в этот после-полуночный час, когда пламень жизни в человеке теплится всего слабее… Говорю вам, всему на свете свое время, и плох тот лекарь, что не умеет этим воспользоваться. А-кхем!