Подарок ко дню рождения
Шрифт:
– Тимоша, ну чего ты ругаешься? Может, вкусненького чего хочешь? А где же твоя хозяйка? – пыталась успокоить Алёнка заходившегося лаем шпица.
Странно, Вера Георгиевна никогда не выпускала его одного.
– Сейчас-сейчас, я только сумки домой занесу и отведу тебя к хозяйке.
Алёнка подошла к своей двери и заметила, что соседская дверь приоткрыта, поэтому на темную лестничную клетку пробивается узкая полоска света. Странно, очень не похоже на соседку.
Вера Георгиевна была очаровательной старушкой восьмидесяти семи лет, этакий божий одуванчик. Даже прическа у нее была под стать, белое облако редких, тщательно уложенных волос. Она была маленькой и хрупкой с ясными, несмотря на возраст, пронзительно-голубыми глазами, греческим профилем и идеальной
Алёнка очень полюбила соседку, которая жила совсем одна. Где-то там у нее были какие-то дальние родственники, но про них Вера Георгиевна практически никогда не рассказывала, лишь пару раз обмолвилась о сестре, но потом быстро сменила тему разговора, и Алёнка поняла, что обсуждать это не стоит. Она со всей своей кипучей энергией взяла над соседкой шефство. Угощала вкусными пирогами, бегала в магазин и аптеку, научилась ставить уколы.
Так они и жили, Алёнка старалась облегчить и как-то украсить жизнь своему одуванчику, как она за глаза называла Веру Георгиевну, а та помогала ей воспитывать ее «бандитов», прививала им любовь к чтению и живописи, помогала с уроками, когда у Алёнки был очередной цейтнот на работе, обучала хорошим манерам, насколько это вообще возможно обучить хорошим манерам трех маленьких монстриков.
Алёнка и сама часто, разложив детей по кроватям и оставив мужа за старшего, забегала к соседке на чай или на рюмочку коньяка, который очень уважала Вера Георгиевна, да или просто покурить. Соседка, несмотря на свой возраст, курила часто и много, причем исключительно вишневый табак и только через мундштук.
Мундштук у Веры Георгиевны был особенный. Длинная черная эбонитовая втулка с вкраплением мелких стразов заканчивалась наконечником из слоновой кости, на котором была вырезана фигурка сокола. Сокол был, как живой, будто готовый в любой момент взмахнуть своими могучими сильными крыльями и взлететь. Рука искусного мастера сумела проработать каждое перышко, каждую мелкую деталь, изобразить поворотом головы и взглядом достоинство и сильный характер гордой птицы.
Когда Алёнка увидела эту красоту впервые, в ней проснулась сорока, даже ладошки вспотели, страсть как захотелось себе такую же волшебную штуковину. Но сколько она ни выпытывала у Веры Георгиевны, где та раздобыла такую красоту, соседка лишь отшучивалась и не раскрывала тайну мундштука.
Соседка вообще очень мало рассказывала о себе, хотя нет, не так. Рассказывать рассказывала и о том, что была большой шишкой в Министерстве культуры, и про послевоенную юность, и про счастливое детство в деревне. Но никаких конкретных фактов никогда не упоминала. Алёнка знала лишь, что соседка была один раз замужем, но овдовела. Детей у них не было, и на память от мужа, тоже по тем временам известной личности в Министерстве культуры, ей досталась шикарная четырехкомнатная квартира, которую они поменяли на две двухкомнатные в этом доме, объединенные в одну, под завязку напичканную антиквариатом.
Но все эти секреты не мешали им дружить и тепло относиться друг к другу.
Однажды Маруська заявила, что хочет шпица. А раз Маруська чего-то хочет, она из всех душу вынет, но своего добьется. На протяжении месяца она ходила за родителями хвостом и рассказывала взахлеб, какие шпицы замечательные. Как она будет за ним ухаживать, и словом, пусть ее испытают на прочность, она готова на всё, только чтобы у нее была собака. Надо сказать, что таким способом она выклянчила себе бурундука.
Когда Маруське впервые приспичило завести себе зверушку, Алёнка поставила ей условие, что если она всё лето в деревне у бабушки будет ухаживать за кошкой, курами и дворовой собакой, то так и быть родители разрешат завести животинку. Маруська
В конце лета, Алёнке ничего не оставалось, как смириться с поражением. А что, никто за язык не тянул, за свои слова отвечать надо.
Но в этот раз такой номер не пройдет. Алёнка и сама всегда мечтала о собаке, но она даже боялась заикнуться об этом хозяину квартиры. Он и так был очень терпеливым арендодателем, терпел трех ее детей, кошку Плюху и бурундука Лимона. Если бы Алёнка завела собаку, доброе сердце хозяина точно не выдержало такого непочтительного отношения к его собственности, и скорее всего, им всем семейством пришлось в срочном порядке ретироваться куда-нибудь, желательно, подальше.
В одно воскресное зимнее утро на пороге их квартиры появилась Вера Георгиевна со шпицем на руках. Она рассказала что, оказывается, очень давно хотела собаку, а тут ее знакомая совершенно неожиданно подарила ей на Новый год щенка. Но она очень надеется, что Маруська будет ей помогать ухаживать за ним, так как одной ей не справиться. Стоит ли говорить, что в этот же день, Маруська практически переехала к соседке.
И вот вдруг ни с того ни с сего Тимоха бегал по лестничной клетке, а дверь к соседке оказалась не запертой. Алёнка точно помнила, что когда уходила с Сашкой в сад, на лестничной клетке царили мир и покой, она еще подумала забежать к ней и узнать, не надо ли чего в магазине. Но в последний момент передумала. Не хотелось будить старушку, Вера Георгиевна никогда не вставала так рано, она, как и Алёнка, была совой, и утром предпочитала поспать часиков до десяти-то точно. Правда вчера утром соседка просила ее забежать на чай, как сможет, она хотела о чём-то поговорить. Но Алёнка закончила работать лишь ближе к десяти вечера. Она постучала к соседке, но та не открыла, и Алёнка подумала, что Вера Георгиевна уже легла спать, и не стала ее беспокоить.
У Алёнки противно засосало под ложечкой, предчувствие чего-то страшного закопошилось где-то глубоко внутри. Бросив пакеты около своей двери, и подхватив шпица под мышку, она почему-то на цыпочках начала красться к соседской двери.
– Вера Георгиевна, я тут нашего Тимоху нашла! – осипшим голосом позвала Алёнка.
Ответа не было.
«Может быть, она в ванной или спит? – успокаивала себя Алёнка – Ну да наверняка просто вчера забыла дверь запереть, а Тимоха утром проснулся и выбежал, она спит и не подозревает даже, что он диверсию такую учинил. Вот сейчас посмеемся, обязательно подшучу над ней, что в ее юном возрасте до склероза еще далеко».
Алёнка вошла в просторный коридор. В нос ударил непривычно-резкий запах чего-то чужеродного, того, чему здесь не место. В квартире соседки всегда пахло вишневым табаком и любимыми Верой Георгиевной духами Climat, но сегодня к уже такому знакомому и родному запаху примешался какой-то посторонний, то ли бензина, то ли солярки, который Алёнка никак не могла вспомнить.
Справа от входной двери располагалась ванная с туалетом. Алёнка постучалась, и, не дождавшись ответа заглянула. Соседки там не было. В конце прихожей находилась кухня, объединенная с гостиной. Там царил присущий хозяйке квартиры идеальный порядок. На большом круглом столе, накрытом кружевной белоснежной скатертью, стояла пустая хрустальная пепельница в форме черепахи на больших толстых лапах.
«Значит, старушка еще не просыпалась, иначе бы в пепельнице уже были окурки», – мимоходом подумала Алёнка. На стене мерно тикали бронзовые часы, цвели орхидеи на подоконнике, всё было, как всегда, вот только не было Веры Георгиевны.
Слева от кухни был еще один небольшой коридор, по стенам которого друг напротив друга располагались двери в остальные комнаты. Самая первая дверь вела в спальню хозяйки, туда-то Алёнка и направилась, поглаживая притихшего подмышкой Тимоху.
– Верочка Георг… – договорить она не успела.