Подборка из юмористического журнал 'Magazin' 1996-97 годов
Шрифт:
И вы опять собираетесь, совсем забыв что вы у себя дома!
ГЕОРГИЙ БАЛЛ
РЕЖЬ ПОСЛЕДНИЙ ОГУРЕЦ
Бывшего секретаря горкома Чебышева Николая Григорьевича, ушедшего на пенсию, его жена Полина Андреевна закатала в банку с огурцами. Не по злой воле, а по личной просьбе, даже требованию Николая.
Осенью он смотрел, как жена готовила огурцы на зиму, и принял решение. Это произошло, когда в маленький городок Коромыслово пришла мода сдавать партийные билеты. В голове бывшего Первого
Он долго смотрел, как Полина управлялась с огурцами. Тогда все и созрело.
– Оппортунисты захватили власть в стране, - твердо сказал Чебышев.
– Тише, - просила Полина, - соседи услышат.
Но Чебышев уже распалился:
– Чтоб я, партиец со стажем, расстался с красной книжкой, не бывать этому!
И велел жене совершить то, что она потом и сделала.
– Может, зимнее пальто наденешь? Ведь я банки в холодильнике держу, как тебе там-то будет, - пожалела жена.
– Как будет, так и будет, но знай - соленая вода сохраняет долго. А я тебе так скажу - советская власть вернется, тогда и посчитаемся с предателями.
Жена знала - с Первым не поспоришь - и внутри себя гордилась его твердостью.
В том новом повороте он уже все обдумал: в огурцы пойдет в белом костюме, в котором в последний раз ездил в Сочи отдыхать. А партийный билет завернет против огуречной сырости в целлофан.
Едва сдерживая горючие, Полина закрутила банку, обложив мужа небольшими, но крепкими огурчиками. Все делала по своим привычным правилам - хрен с корнем, укропу в достатке, конечно. Чесноку, эстрагоновой травки, немного красного перцу. Некоторые еще кладут дубовый лист, но Полина отказалась. "Да сам Коля, как дуб - буйная головушка, один в чистом поле" с любовью подумала о муже Полина и поставила банку с Чебышевым среди других в холодильник.
Между тем бывшие партийцы, товарищи Николая, особенно молодые, сориентировались по другому: создавали фирмы, банки, акционерные общества с ограниченной ответственностью. В Коромыслове запахло иностранным словом "бизнес".
Полина вынимала мужа из холодильника, рассказывала о городских делах.
– Может, ты поторопился?
– осторожно говорила она.
Но бывший Первый отрубил:
– Чтоб я заделался торгашом на иностранный манер? Не бывать этому!
Через стекло банки Полина показывала мужу телевизионные передачи.
Но это вызывало у Николая такую перцово-красную ярость, что вокруг него огурцы трещали:
– Развалили Союз! Голые зады показывают!
Постепенно жизнь наладилась. Полина привыкла и даже радовалась. Раньше муж по командировкам мотался, задержался допоздна на работе, а теперь всегда при ней, тут, рядом. Откроешь холодильник:
– Коля, как ты там?
– Нормально, - и даже шутил.
– Ни один огурчик не подгнил.
А иногда пел с сильной хрипотцой: "Я люблю тебя, жизнь..."
Полина отводила глаза и, чтоб не заметил
Гости к ним редко приходили, все больше по праздникам. Полина ставила на стол банку с Чебышевым.
Старые друзья ругали новую власть. Полина откручивала крышку, чтобы гости могли закусить, а Николай - высказаться и выпить.
Еще не успеет Полина открыть банку, а Николай уже стучит по стеклянной стенке:
– Пейте, товарищи, за Союз Советских Социалистических Республик, за коммунизм!
Гости осторожно. Чтобы не задеть хозяина, тыкали вилкой, доставали огурчики.
– Коля, - горячились они от его слов и водки, - мы тебя понимаем, но ты тоже нас пойми. Не у всех такая воля, нам надо бабки зарабатывать.
– Надо объединяться, - кричал Чебышев, - а вы как тараканы.
И он высовывался из банки, облепленный укропом. Ему наливали водки. Выпивал разом несколько рюмок, благо соленые огурцы были рядом.
– Еще меня вспомните, - и уходил на дно. От красного перца его лицо горело знаменем.
К лету в банке остался один огурец. Но Чебышев ни разу не усомнился. И как напророчил.
К дому Чебышева подъехала иномарка с темными стеклами.
Полина Андреевна похолодела от предчувствия.
– Николай Григорьевич дома?
– Он нездоров, - прошептала жена.
– Поправится, - улыбнулся самый молодой.
– Доставайте из холодильника.
У Полины Андреевны сердце сжало обручем. Она вытащила банку с огурцом и мужем.
Николай Григорьевич не испугался и через стекло показал пришедшим партийный билет.
– Вот-вот, вы нам нужны, Николай Григорьевич, - и пошутили.
– Не надоело вам в банке? Пора на волю.
– Буду сидеть, пока не придет Советская власть.
– Все, хватит. Переодевайтесь. Вас ждут. Пойдете выше.
– В область?
– Еще выше.
– Готов выполнить любое задание партии, - отрапортовал Николай Григорьевич, дыша на молодых товарищей огуречным рассолом.
Полина вытащила из шкафа голубой костюм Первого, пахнущий нафталином. Почистила.
Молодые парни вежливо предложили Николаю Григорьевичу помочь вылезти из банки.
– Не надо!
– сказал несгибаемый секретарь горкома, и сам, опираясь на последний огурец, выбрался наружу, разбрасывая укроп и эстрагон.
– Поля, наполни ванну. Где моя рубашка, в которой я выступал на последней партконференции?
В нем срабатывала давно и хорошо закрученная партийная пружина. Слышались отрывочные приказы:
– Бритву. Одеколон. Где расческа? Платок. Орденов и медалей не надо. Оставь орденскую планку.
Буквально через двадцать минут перед Полиной Андреевной предстал весь в голубом свете партийной подтянутости Первый.
– Будто и годы его не тронули, - с гордостью подумала о муже Полина Андреевна.
– Не зря я его в рассоле держала.