Подчиняя вселенные
Шрифт:
Внезапная боль скрутила Клипарду скулы, он конвульсивно дернулся, захрипел и откинулся вперед, лицом в пульт. Он едва сдержался, чтобы не обделаться.
Корабль вильнул, очень удачно, надо сказать — прямо под люками шасси с ревом пронеслась большая термоядерная торпеда.
Не понимая в чем дело, капитан огляделся, незаметно вытерев рукавом каплю пены, выступившей из уголка рта. Весь экипаж делал то же самое, боцман и первый помощник, которые так же, как и Клипард ритуально не пристигались, [20] вообще лежали на полу. С затылка Бибула тек тоненький ручеек крови — он при
20
Этот ритуал был издревле введен в негласном полетном кодексе. Считалось, что пристегнувшийся офицер, или тот, кто имеет отношение к управлению звездолетом — трус. Затянуть ремни безопасности на любом этапе полета было равносильно гибели всего корабля. Это суеверие было проверено тысячелетиями, злой Рок всегда убивал трусливых капитанов, не щадя, впрочем, и более смелых. Ибо такова жизнь!
Посмотрев на монитор, Антон все понял.
Один из «Стремительных» немного зазевался, обходя боком горящие остатки инквизиторской крепости. Сзади, чуть повыше сопел у него вообще не было защиты, как и «зеркал», потому как еще в начале боя, туда попал тепловой самонаводящийся снаряд.
В это же место, спустя некоторое время, влетела зазевавшаяся потухшая болванка атомной торпеды, которую мощные компьютеры не посчитали угрозой. Она медленно парила там, безвредно пробираясь в самый центр неработающего сопла и осталась возле самого выхода из реактора. Когда, уходя от заряда сверху, корабль рванул вперед, его дюзы вспыхнули, детонируя заряд. Вот и глупая смерть в бою.
Не имея возможности почтить память погибших, бойцы на своих космолетах влетели в самую гущу флотилии Инквизиторов. Возле центрального иллюминатора-панно Клипарда возвышалась прекрасная в своей мощи, покрытая энергетическими щитами и атомными заслонами стена-бок красного крейсера Инквизиции. Она мерно подмигивала габаритными огнями, и флуоресцентными полосами по периметрам широких белых крестов, нанесенных на каждый бок звездолета, намекая друзьям на скорое уничтожение. Но сильно, очень сильно ошибалась!
Корсар, а вместе с ним его четыре любовника резко подняли руки в балахонах. Под толстой тканью оказались коричневые, корявые и потрескавшиеся, как у древнего высохшего трупа, ручонки. Они провели несколько странных пасов, опять взметнувши своими мертвенными конечностями.
Эвелину стошнило на пол. В рубке остро запахло рвотой и поздним несвежим ужином.
Но ужасные культи сделали чудо!
Громады брони, находящиеся недалеко от корабля флибустьеров, резко остановились. Их пушки, могущие подниматься на своих турелях в высоту более пяти метров над уровнем лафета, опустили дула вниз. Несколько сотен смертоносных раструбов почти прикоснулись к покрытиям кораблей. Звездолеты замерли на некоторое время, словно в раздумьях, видимо догадывавшиеся что-то экипажи, начинали отключать энергию, и нестройно ухнули.
Груды металла и ошметков живой плоти густой плотной волной окатили корпуса как атакующихся, так и защищающихся. Почти все датчики и камеры ослепли от огня и покрывавшего их слоя пыли, мелких обломков и жидкостей. Оба флота — и численная армада, и небольшая эскадрилья на некоторое время остались ослепленными, а, значит, и обездвиженными.
— Полундра! — заорали Клипарды на всех бортах, сами, набрасывая себя гермошлемы и хватаясь за швабры.
Команды вызывали
— Вы все еще кипятите? — оптимистически орал боцман бессмертную фразу всех времен и народов, размахивая грязной тряпкой, одной рукой ухватившись за антенну передатчика, — тогда мы идем к вам! [21]
Народ гоготал ему в унисон, весело орудуя предметами для уборки. Всюду сновали женщины с ведрами, держась за ремонтные поручни. Клипард немного расслабился, помахивая шваброй и, войдя потом обратно на мостик, впервые за много лет дрожащими от нервного истощения губами закурил выпрошенную у первого артиллериста сигарету.
21
Говорят, эту фразу придумала сама смерть, делая и стиральные машинки кипятильники опасными для человечества!
Громкий взрыв ознаменовал, что торпеда нашла свою цель.
— Не стрелять, вы попадете по нашим, — крикнул в микрофоны Туррец. — Поджимайте их к созвездию!
— Правильно мыслишь, почти смертный, — похвалил его демон. — Они не смогут войти в Смертельное Кольцо и медленно маневрировать, подвергаясь выстрелам! Прижимайте!
В холодных глазах лжебога горел искристый и густой адский огонь. Переменчивая пульсирующая пляска этого пульсирующего пламени отбивала сейчас приятную чечетку в душе старика.
Еще чуть-чуть, думал он, и вселенная будет в моих руках, как и жалкое существование бессильного Ордена. Лястер-младший падет, как сдохнет после его папаша, потом Тибет, а потом! Весь мир в моих руках. Если только не…
— Немедленно отступайте! — вонзился в динамики короткий сигнал.
Старик мгновенно ткнул на клавишу личной субпространственной связи. Поскольку информация, переданная из подпространства в открытый вход или выход, должна была идти компактно, чтобы пересечь немыслимое расстояние и время, ее передавали короткими трехсекундными пакетами.
На мониторе появился Иона, половина его лица была окровавлена. Сзади на переборке горели следы копоти.
— Еще раз повторяю! — пауза, необходимая сообщению, для того, чтобы выбраться из суба. — Немедленно уходите.
Туррец молчал, понимая, что обратная связь — невозможна. Любой сигнал можно было отправить только из субпространства, дозвонится же туда, пока что казалось невозможной целью для человеческой науки.
— Уходите, за вами гонятся… — тут корабль содрогнулся — радом детонировал боекомплект малого разведывательного шлюпа.
Аквинский не расслышал последние слова, но этого ему хватило.
— Это может быть хитрой ловушкой! — гаркнул он, не слыша за словами Лястера никакой благородной честности.
— Рекомендую, — пророкотал присмиревший Ханмун, — отойти за вон ту звезду и перегруппироваться! Не приказываю, — отметил он, чтобы не злить старика, — рекомендую!
— Нет! — ярость Главного Инквизитора не знала границ. Он стучал кулаком по гарде меча. — Приказываю аврально закончить мытье кораблей и держать строй. Стрелять только по моей команде. Я не уйду, чтобы, потеряв сынка, еще и встретиться с его отцом!