Подготовка смены
Шрифт:
— На слонов могли охотиться только самые крупные виды гиенодонов, но они все вымерли ещё в миоцене, и даже небольшой поздний индийский вид, на слонов точно не претендовавший, не пережил его конца. Где же мы возьмём его близкую родню через полтора, а то и все два десятка миллионов лет после его вымирания?
— А пятнистая гиена не сгодится?
— Нет, она гиенодонам не родственна. Самый крупный вид гиен был величиной со льва, но это не та пещерная гиена, которая ближайшая родня африканской пятнистой, да и размер не тот, чтобы всерьёз напугать хоботных. Не по зубам они гиенам, если мы с вами рассматриваем взрослых слонов, которые только и могут использоваться на войне.
— В общем, только настоящего большого гиенодона за дырой ловить и там его рычание на диск записывать! — схохмила одна из баб, и половина зала рассмеялась.
—
— Откровенно говоря, ребята и девчата, я сильно сомневаюсь, что от этого будет толк, — возразил я, — В том нашем мире с его хорошо развитой органической химией у нас был широко распространён так называемый пенопласт — вспененный воздухом или газом полимер, очень лёгкий по сравнению с таким же сплошным. Так вот, его скрип по стеклу крайне неприятен для людей, а лабораторных крыс этот звук пугал. Возникла версия, что очень похожие звуки могли издавать те хищники, которые охотились на наших с крысами общих предков, а таковые были только во времена динозавров.
— Да, почтенный Сергей рассказывал нам, что когда в вашем мире воссоздали крик такого динозавра, то крысы обгаживались, а некоторые вообще дохли с перепугу, — вспомнил ещё один слушатель.
— Но наверное ведь, почтенный Сергей имел в виду не грубую имитацию вроде пенопласта по стеклу, а более точно реконструированный голос динозавра?
— Да, речь была об очень тщательном воссоздании звука, досточтимый.
— То-то и оно, ребята и девчата, что тут важны все тонкости. Например, когда я в том ещё мире попросил одного знакомого кошатника проверить реакцию его кошака на скрип пенопласта по стеклу, то кошак хоть и насторожился, как и на любой непривычный звук, но не испугался его, хотя крысы пугаются. Наверное, имеет значение и размер. Если общий предок был размером с крысу, то крысы и унаследовали его страх в полной мере и пугаются даже грубой имитации, а кошак уже в более крупном типоразмере, и его страх значительно ослаблен. Нас этот звук тем более не пугает, хотя и неприятен. Наверное, на пюргатория, который наш предок, охотился динозавр с похожим голосом. Но мы крупнее пюргатория, и нас этим уже не напугать.
— А если тираннозавра записать?
— Его рёв тоже был тщательно смоделирован, но бессознательного страха у нас его прослушивание не вызывает. Пюргаторий был величиной с белку и для тираннозавра гастрономического интереса уж точно не представлял. Дромеозавриды и троодонтиды — другое дело. Особенно микрорапториды, ловко лазавшие и по деревьям.
— Они, вроде бы, ещё и летали?
— Не так хорошо, как птицы или птерозавры. Могли ли взлетать с земли, вопрос спорный, но планировали с деревьев и перепархивали с дерева на дерево очень хорошо. И поскольку тоже ветвь дромеозаврид, звуки должны были похожие на них издавать.
— Тогда, наверное, у микрорапторид звук даже более универсальный, — прикинул Волний, — Могли ведь, получается, одинаково и на древесных млекопитающих охотиться, которые предки приматов, и на наземных, которые предки остальных.
— В принципе — да, очень похоже на то, — согласился я, — Но проблема в том, что микрорапториды проиграли конкуренцию птицам ещё до вымирания всей динозавровой мегафауны. Достоверные китайские находки датируются ранним мелом. Вроде бы, было спорное упоминание о позднемеловой находке в Канаде, но и ей не приписывался самый конец мела, а приписывался самое позднее кампанский ярус, да и достоверность находки под вопросом из-за малой респектабельности источника. Короче, ребята и девчата, даже в маастрихте микрорапториды уже крайне маловероятны, так что хоть они и невелики по размеру, шансов найти живых и трезвых, каким-то чудом не попавшихся никому раньше, практически нет, и взять нам их абсолютно негде. А сами реконструировать их голосовой аппарат, чтобы синтезировать их звуки искусственно, мы не сможем. Не тот у нас с вами уровень научно-технического развития. Идея — интересная и соблазнительная, но к очень большому сожалению реально для нас с вами неосуществимая.
— Да это-то понятно, досточтимый, — заметила та же слушательница, которая за настоящим гиенодоном в дыру
— Ну, это всё не настолько скоро и не настолько резко, чтобы паниковать. Хотя с траппами — да, есть очень небольшая вероятность, что совпадут с ближайшим камешком и новым оледенением. Но это только в самом худшем случае, если совсем уж потомкам не повезёт, и до этого у них уж всяко не меньше двадцати двух столетий. Почтенный Сергей, я надеюсь, объяснил вам, от чего это зависит, чем будет обусловлено и какие будет иметь масштабы даже при самом плохом варианте?
— Объяснял, досточтимый. То, что Испанию и наши колонии непосредственно вряд ли затронет, мы поняли, но всё равно ведь приятного-то мало.
— Ну так а кто вам обещал, что будет легко? — слушатели рассмеялись, — Мы вас для того и учим, чтобы вы учили потомков и подготовили их к любым передрягам. Кстати говоря, как раз именно в этом самом худшем трапповом сценарии нашим с вами потомкам не будет грозить грандиозное суперцунами от камешка, поскольку он рухнет на сушу, а не булькнется в море. Как говорится, нет худа без добра, — зал снова рассмеялся, — Ну а что до потопа — до него и времени на порядки больше, и происходить он будет постепеннее. Ни за годы, ни за столетия, ни за тысячелетия такая прорва воды в океанах не прибавится. Да и вообще, на километр уровень океана не поднимется, поскольку на это нашему шарику не хватит оставшегося в его недрах водорода, так что и масштабы потопа не так страшны.
— А на сотни метров?
— На сотни метров — возможно. Но что такое сотни метров? Второго Платона у греков нет, так что на вот эту нашу с вами Атлантиду богов натравить у них некому, а без гнева богов даже её эти сотни метров полностью не затопят, — половина зала рассмеялась, — Подъём уровня океана до трёхсот метров по сравнению с нынешним в истории шарика уже был — в юрском и меловом периодах мезозоя, то бишь во времена расцвета той самой динозавровой мегафауны. Никогда — ни до того, ни после того — уровень океана не был так высок, как тогда, но и для гигантских наземных динозавров суши оставалось достаточно. Хотя не везде, конечно. Европа, например, была в основном затоплена и представляла из себя, если не считать Скандинавии с северной частью Русской равнины, архипелаг более или менее крупных островов. Для динозавров некоторых особо крупных видов это было очень нехорошо и приводило к островной карликовости. Европейские зауроподы обычно бывали мельче своих материковых сородичей и иногда на не очень больших островах эта разница бывала в разы по линейным размерам и на порядок по весу. А изоляция на этих островах приводила если и не к вырождению от инбридинга, то к эволюционному застою. Приспособившись к условиям своего острова, фауна на нём больше не развивалась, а это что значит? Правильно, как только установится первый же сухопутный мост с материком, более продвинутая и привычная к конкуренции фауна оттуда быстро вытеснит островную.
— Но нашим-то потомкам это не грозит, досточтимый?
— Нет, конечно. И размеры у человека не той динозавровой мегафауны, и море для него не преграда, если только он не совсем уж примитивный дикарь. Греки с островов того же Эгейского моря разве уступают в чём-то своим соплеменникам с материка? Ну, у них меньше ресурсов, конечно, но тот же Родос, например, сильно ли от этого страдает? И в морской торговле он местный гегемон, и в военно-морском могуществе. А европейские острова времён юры и мела были в основном значительно крупнее нынешних эгейских, а некоторые покрупнее нашей испанской метрополии, и если бы в то время существовали люди с цивилизацией хотя бы античного уровня, их жизнь на этих островах была бы тоже вполне сносной. Ну, с поправками на силу тяжести и продолжительность суток, конечно.