Подкаменная Тунгуска
Шрифт:
Ерофеич только посмеивался, поглядывая, как раздувшийся от возмущения Шмонс нервно прохаживался мимо закутка, где тунгуска в редкую свободную минутку дулась в карты с компьютером. Он крутил головой и что-то возмущенно бормотал, размахивая руками. И вот наконец не выдержал и выпалил дрожащим от негодования голосом:
— Да кто же бьёт бубновой семёркой десятку крестей! Ты вообще в мастях разбираешься?
— Дурак — японский, — спокойно ответила тунгуска. — Старши — бубны всегда.
— Ах
После этого он долго ещё с невидящим взором расхаживал по избе и загибал пальцы:
— Простой дурак — раз. Подкидной дурак — два. Переводной дурак — три… Наваленный дурак… Оборотный дурак… Японский дурак… В переводного дурака нельзя играть двое на двое или трое на трое. Обычно в него играют каждый сам за себя.
Пот выступил на жёлтом сморщенном лбу Шмонса от умственного напряжения, которое, похоже, пока ещё давалось ему с трудом. Он долго топтался около тунгускиного закутка с полузадёрнутой занавеской и наконец решился — плюхнулся рядом с ней на расстеленную медвежью шкуру перед чурбаком, на котором стоял компьютер.
— А вот давай я тебе погоны в два счёта навешу!
Играл он шумно, как играют маленькие дети, вскрикивал и размахивал руками. И так же по-детски радовался, когда начал через два раза на третий выигрывать у невозмутимой напарницы.
— И вот тебе раз! И вот тебе два! А вот тебе две шестёрки на погоны. Теперь давай играть на щелбаны.
Тунгуска молча поднялась.
— Что, испугалась?
— Корова доитя — теля кормитя.
— А потом придёшь?
Тунгуска кивнула и всё так же молча ушла. Шманец поднялся, радостно потирая руки, и как-то забавно пританцовывая подскочил к Ерофеичу, который на этот раз чинил сети.
— Есть хочу…
— Чего бормочешь, Лёва?
— Есть хочу… Хочу жрать-жрать-жрать!
— А твой пост?
— К чертям собачьим! Хочу копчёной изюбрятины.
— А язва твоя?
— К черту язву — мяса хочу!
— Кто тебе, беззубому, мясо жевать будет.
— Я его мелко-мелко ножичком накрошу.
Ерофеич смотрел на него на Шмонса, не веря своим глазам.
— Неужто на поправку пошёл, Лёвыч?
— Ага! — весело похлопал Шманец себя по опавшему животу, выбивая барабанную дробь. — Жрать давай. И побольше — побольше — побольше!
ГЛАВА 19.0 ИГОРНЫЙ
Религиозный экстаз Шмонса как-то незаметно перешёл в азарт заядлого картёжника. Тунгуска отнесла подрясник и наперсный крест обратно в заброшенную церковку. Неугасимая лампада перед иконами теперь горела только потому, что тунгуска время от времени подливала в неё кедрового маслица. Библия оставалась лежать открытой на евангелии от Матфея в месте искушения Христа дьяволом. Больше в книгу Шмонс не заглядывал до самого конца своего скорбного жития в таёжной пУстыни.
— Мужик, представь, она умеет быстро считать очки в картах! — в азартном запале как-то раз выплеснул он свой буйный восторг Ерофеичу, набивавшему охотничьи патроны. — Ты научил?
— Геологи, наверное, — равнодушно пожал плечами Ерофеич. — Те от скуки только картами и спасаются в тайге от технического спирта и мухоморовки.
— Шпилит одинаково классно хоть в двадцать одно…
— Очко, что ли?
— Ну, да, хоть в очко, хоть в баккара, хоть в блэкджек. И представь — иногда выигрывает у меня, стервь этакая! — развеселился Шмонс, как на собственном дне рождения.
— Рад за неё, Лёва. И за тебя тожить.
— Рано радуешься! В настоящие карты я бы её как миленькую обштопал. А что компьютерные игры? Пустая забава…
Ерофеич бросил ружейный припас и взялся за топор, собираясь сходить в дровяник за растопкой на завтра, лишь бы не болтать почём зря с больным человеком. Шмонсу явно нетерпелось выговориться, а Ерофеич пытался побыстрее отделаться от приставучего собеседника. Он злился, что никак не мог попасть рукой в рукав полушубка, потому что держал топор.
— Ха-ха-ха! Мужик, да брось ты этот топор, что ли, и людей не смеши.
— Тьфу ты, Шманец! — отшвырнул Ерофеич топор. — Совсем с панталыку сбил.
— Дай помогу.
Шманец помог надеть полушубок, подобрал с пола и подал Ерофеичу топор:
— Нет, ты согласись, игра в карты на компьютере — это как американский армейский сухпаёк по сравнению с гастрономической роскошью шикарно сервированного обеда в приличном ресторанчике для гурманов — и невкусно, и пресно. Живот вроде бы набил чем-то вроде опилок, а через час снова жрать хочется.
— У меня в лабазе где-то валяется нераспечатанная кипа сухпайков в вакуумной упаковке на сотню перекусов. Хочешь, тунгуска тебе приготовит?
— Пусть эту гадость голодные волки жрут.
— Не позарятся… Мои собаки от них тоже морды воротят. А ведь для них покупал.
— Слушай, а где ты армейским продприпасом разжился? — Шманец с хитровато прищуренными глазами загородил Ерофеичу дверной проём рукой, продолжая развлекаться по причине хорошего настроения. — Не иначе как за антитеррористическими патрулями в тайге охотишься.