Подкаст «Слушай ложь»
Шрифт:
Сейчас, конечно, я волнуюсь из-за подкастера, направившего яркий свет прожектора на мое прошлое, и из-за того, что кто-то узнает, что его любимый любовный роман написала подозреваемая в убийстве. О моей писательской карьере знают лишь мой агент, мой редактор и моя бабушка, но какой-нибудь детектив-любитель наверняка захочет покопаться в интернете…
Эта мысль не дает мне покоя все выходные. В понедельник утром я пробегаю пару лишних миль на беговой дорожке в спортзале, а затем иду в продуктовый, потому
В продуктовых Лос-Анджелеса всегда хватает народу, даже в будни, потому что ни у кого здесь нет нормальной работы. Я огибаю женщину у входа; она говорит по телефону, а ее легинсы наверняка стоят больше, чем все, что на мне надето. Зато потрясающе подчеркивают бедра.
Завожу тележку в овощной отдел. Может, найду что-то, что можно порубить на мелкие кусочки у Нейтана на глазах…
Хороший человек сказал бы: «Эй, ты, наверное, знаешь о подкасте, да?», чтобы просто избавить его от страданий. Мне нужно пытаться быть лучше. Может, завтра попробую.
Стройная блондинка постукивает одним пальцем по мускатной тыкве, и я изо всех сил стараюсь не представлять, как разбиваю эту тыкву ей о голову… Не получается. Очевидно, мускатная тыква – моя слабость.
Интересно, уцелеет ли она после столкновения с человеческой головой? Наверное, расколется, и результатом будет головная боль и лицо, заляпанное тыквой…
Женщина поднимает взгляд и замечает, что я на нее смотрю. Я улыбаюсь, будто вовсе не представляла, как забиваю ее до смерти. Она уходит, бросив обеспокоенный взгляд через плечо.
Все-таки нужно стараться быть лучше.
Мне не хочется думать об убийствах, но я будто ничего не могу с этим поделать. Я не с каждым встречным это делаю, но да, я представляла, как убиваю огромное количество людей.
Это началось вскоре после того, как умерла Савви. Все называли меня убийцей, а я не могла с полной уверенностью им возразить, поэтому начала думать, как именно я могла ее убить. Думала, если переберу достаточно вариантов, то наткнусь на что-то, что пробудит некое воспоминание.
Пока эксперимент не принес плодов. Но, может, однажды мне повезет. Я представлю, как убиваю официантку пустым стаканом из-под молочного коктейля, и внезапно это произойдет. «Точно! Да! Мы с Савви поругались, какой молочный коктейль вкуснее, шоколадный или клубничный, меня это так взбесило, что я потеряла самообладание и убила ее своим стаканом. Надевайте наручники, офицер!»
Очень жаль, что полиция не нашла орудия убийства. Тогда мне не пришлось бы постоянно убивать кого-то в своем воображении…
Вибрирует телефон. Опускаю глаза на экран и вижу: «Бабушка». Ничего удивительного. Рекламщики и бабушка – единственные, кто использует телефон по задумке его создателей.
– Привет, бабуль.
Парень рядом широко улыбается, как бы одобряя мое общение с бабушкой. Толкаю тележку к углу, перед лотком с капустой.
– Люси, милая! Привет. Ты не занята? Я не отвлекаю?
Она всегда спрашивает, не отвлекает ли меня, – видимо, считает, что у меня безумно активная социальная жизнь. А у меня даже близких друзей нет. Только пара знакомых на работе, которые теперь точно не захотят со мной общаться.
– Нет, я в магазине.
– Как там Нейтан?
– Ну, он… как обычно. Нейтан.
– Вот ты всегда так отвечаешь, но я тебя не понимаю. Я же его в глаза не видела.
– Он в норме.
– Ясно… – Она покашливает. – Слушай, я хочу тебя кое о чем попросить.
– О чем?
– Ничего серьезного, но на всякий случай напомню – мне помирать скоро.
– Ты так уже лет двадцать говоришь.
– Значит, с каждым разом все скорее и скорее! – смеется она.
– Ты пьяная?
– Люси, сейчас два часа дня. Конечно, я не пьяная. – Пауза. – Чуть-чуть пригубила.
Я усмехаюсь.
– Что ты хотела попросить?
– Я решила отметить день рождения. Устроить большой праздник. Мне как-никак скоро стукнет восемьдесят, если помнишь.
– Помню.
И я правда помню. Бабушкин день рождения – единственный, который я помню без календарного уведомления.
– Ты же приедешь, да? – спрашивает она с надеждой.
Черт.
– Как же мне быть там без любимой внучки? – Бабушка решила сменить тактику и надавила на чувство вины.
– Ты же понимаешь, что нехорошо говорить мне, что я у тебя любимая, когда у тебя есть еще двое внуков?
– Мы обе понимаем, что Эшли и Брайан – сволочи.
– По-моему, ты права, но мы все равно должны делать вид, что они нам нравятся.
– Ну… Не могу же я отмечать день рождения в компании одних сволочей.
Я бы рассмеялась, если бы мною тут же не овладело чувство нарастающего страха.
– Как думаешь, удастся отпроситься с работы?
– Меня уволили.
– А, отлично! То есть как жаль, – торопливо добавляет она.
– Ты же знаешь, мне не нравилась та работа.
– Тогда беру свое сочувствие назад. Поздравляю с увольнением.
– Спасибо.
– Раз у тебя теперь есть свободное время, может, задержишься у меня ненадолго? Погостишь недельку? Я уже говорила с твоей мамой; она сказала, что ты можешь жить у них сколько захочешь.
– Недельку? – выплевываю я так громко, что проходящая мимо женщина чуть вздрагивает.
– Конечно, это в последний момент, но твоя мать сломала ногу… Помощь нам точно не помешает. Я бы, конечно, пустила тебя к себе, но у меня нет места.