Подкидыш для депутата. Выбор сердца
Шрифт:
— Ты одна сегодня? Без няни? — звучит за спиной голос Эльвиры.
От неожиданности вздрагиваю, роняю ложечку, которая летит мне на шорты, оставляя пятно, и отскакивает, приземляясь на пол. Вздохнув, наклоняюсь за ней.
— Лена заболела, не смогла приехать, — сообщаю, копошась под столом. — Дима обещал раньше вернуться с работы…
— Я могу помочь с Машей, — заявляет она вдруг.
От удивления резко встаю, бьюсь головой о край стола и ойкаю. Достав ложку-путешественницу, поворачиваюсь к Эльвире и сканирую ее взглядом.
— Вы уверены? —
— Диму же как-то вырастила, — обиженно хмыкает она. — Правда, мне по большей части тоже няньки помогали.
— Я сама хотела с Машенькой сидеть, но Дима настоял на няне. Из-за… — делаю паузу и краснею, — моего положения.
Эльвира обводит меня долгим взглядом, чуть дольше остановившись на животе, и кивает.
— Беспокоится потому что, — как само собой разумеющееся, говорит она. — Влюбился он в тебя, это видно. Я до последнего в не верила. Всегда думала, что Дима — точная копия отца своего, — умолкает, погружаясь в свои мысли и воспоминания, явно нерадостные. — Но нет. Дима другой, и с тобой это проявилось. Знаешь, я мешать вам не буду. Стройте свою семью. Может, у вас с Димой лучше получится, чем у нас с его отцом, — неожиданно срывается на откровения. — Но учти, я буду вредной свекровью, в лучших традициях.
— Спасибо, — искренне выдыхаю. — И извините за то, как я вела себя первое время.
— Мы обе хороши, — смеется расслабленно. — Схлестнулись две стервы.
Невольно отмечаю, что улыбка Эльвире к лицу. И в этот момент она немного напоминает Диму, хотя они совсем не похожи внешне.
— Покормила? — указывает на Машеньку, а я неопределенно веду плечами. — Дима тоже в детстве ел отвратительно. Ничего, вырос как-то.
Приближается к малышке, а та тянет ручки. На все готова, лишь бы ее от обеда спасли. К моему удивлению, Эльвира аккуратно достает ребенка и прижимает к себе.
— Я спать ее уложу, а ты пока своими делами занимайся, — повелительным тоном бросает она и уходит.
Ошеломленно смотрю им вслед, а потом выхожу в гостиную. Хочу все-таки проконтролировать Эльвиру, но внимание отвлекает звонок в дверь.
Дима ключи забыл?
Улыбаюсь и спешу открыть. Но тут же жалею об этом.
— Катенька, — тянет ненавистный голос, — рад тебя видеть. Хорошо здесь устроилась?
Емельяненко нагло отталкивает меня и проходит в гостиную. Гордо устраивается в кресле, а мне указывает взглядом на диван. Но я не слушаюсь. Остаюсь на месте и складываю руки на груди.
— Что вам нужно? — холодно произношу я, а у самой все внутри сжимается от страха.
— В твоих интересах быть сговорчивее, — довольно говорит Герман Алексеевич, будто задумал что-то. — Где Дмитрий? В совете сказали, что он уже уехал. К семье своей мчится? Ничего, подождем его вместе. Да, Катенька?
— Что. Вам. Нужно? — повторяю, чеканя каждое слово.
— Хм, а ты изменилась, смелее стала. Думаешь, Диму охомутала и теперь в шоколаде? — смеется противно. — Ой, у меня же такие новости радостные! — хлопает в ладоши.
Приподнятое настроение Емельяненко
— Представляешь, настоящая мама Маши нашлась, — ошарашивает меня. — Раскаялась, хочет вернуть доченьку родную.
Округляю глаза от шока, вонзаюсь ногтями в плечи, но не чувствую боли. Только холод и пустота заполняют меня.
— Мать же ее бросила! Кто она вообще? Откуда? — всхлипываю я, а по щекам сами текут слезы.
— Бросила — поднимет, — смеется Герман Алексеевич своей глупой шутке. — А насчет того, кто она… Какая разница. Главное, родная кровь!
— Нет!
С трудом сдерживаю рыдания, потому что не хочу показывать врагу свою слабость. Больше всего на свете желаю, чтобы сейчас появился Дима и спас нас с Машенькой от этого жестокого человека.
И он будто меня слышит. Возвращается домой как раз в момент нашего разговора с Германом Алексеевичем.
— Катя, к Маше наверх поднимись, — доносится до меня грозный приказ мужа.
— Ди-им, — оборачиваюсь к нему и позволяю себе поддаться эмоциям, заплакать.
— Дмитрий, а мы тебя уже заждались, — поднимается Емельяненко.
Невольно пячусь назад, подальше от него.
— Я сказал, иди наверх, — чеканит Дима, обращаясь ко мне. — Быстро!
Говорит со мной грубо, но я не обижаюсь. Он переживает за меня, хочет уберечь и спрятать от Емельяненко. Решаю довериться моему мужу, киваю и поднимаюсь по лестнице.
— Какого хрена тебе нужно, говори уже прямо, — срывается Дима, как только я оказываюсь наверху.
Муж думает, что я не слышу их разговора. Но ответ Емельяненко все же достигает моих ушей.
— Прямо так прямо, — тон становится жестче. — Или Машу собираешь сейчас и родной маме отдаешь, или снимаешься с выборов и увольняешься из совета. Все просто. Выбирай.
Дмитрий
Дожидаюсь, пока котенок уйдет и оставит нас с Емельяненко наедине. Незачем ей выслушивать все это и в очередной раз нервничать.
Пытаюсь совладать с эмоциями, вернуть себе привычную маску равнодушия, но ультиматум, который ставит Герман Алексеевич, мгновенно выбивает меня из колеи.
— Какая, к черту, родная мама Машеньки? — взрываюсь я.
— Насколько я знаю, вы ребенка не удочерили, — ухмыляется он, радуясь моей реакции. — Следует отдать должное твоей выдержке. Я бы на твоем месте еще месяц назад от этой затеи отказался. Ну, или обратился бы за помощью к влиятельному другу семьи, — намекает на себя. — Что ж ты так, — цокает языком.
— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — сдавленно рычу.
— Катерина обо всем рассказала? В принципе, я подозревал, что умом она не блещет. Баба, одним словом, — закатывает глаза.
— Не смей говорить о ней в таком тоне! — рявкаю строго, но Емельяненко тешит моя ярость.
— Твоя слабость к бабам тебя же и погубила. В принципе, как я и ожидал, — победно усмехается. — Ну, так что? Маша или карьера? Для меня выбор очевиден, конечно. Но ты не я, — хохочет на всю гостиную.
— И слава богу, — сжимаю кулаки.