Подкидыш для хулигана
Шрифт:
Я улыбнулась, глядя на эту компанию. Многих я по школе знаю, и обменялась кивками – меня тоже узнали. Все как были тусовщиками, так и остались.
— Береги мою ласточку, кретин. Как меня она тебя любить и слушаться не будет, это понятно, но благословляю вас, – ухмыляясь, проорал Леша, перекрикивая музыку. — Не угробь ее.
— Так точно, – Антон налил нам с Лешей по бокалу. — Так выпьем же за это!
Мы чокнулись, я пригубила шипучий напиток – вкусно, не горько, но лучше не увлекаться.
— Так, кто кого не знает, давайте я всех представлю.
— Горина, – поправила я.
Меня перезнакомили со всеми, с кем я не была знакома. Но большинство – Лешины одноклассники или его приятели из параллели.
— Так и знала, что вы поженитесь, – шепнула мне на ухо Даша – Лешина одноклассница. — Он меня иногда твоим именем называл, потому и расстались.
— А вы встречались? – неприятно удивилась я.
— Да, но ничего серьезного обжиманий у нас не было. Даже до третьей базы не дошли, – заплетающимся языком поведала Даша.
Я улыбнулась ей, и потянула Лешу танцевать, оторвав от разговора по громкой связи с отцом Антона.
— Ты чего? – расхохотался он.
— Ничего. Куда ни придем, везде твои бывшие.
— Ревнуешь? – хмыкнул Горин, достал из кармана кружевную повязку на глаза. — Говорил же, маски прикупил. Это чтобы ты была спокойна, что нас не засекут. Давай надену. А на «бывших» не обращай внимания, все кто был – были заменой тебе, и заменой слабенькой. Больше никого не будет.
Он завязал маску, которую Бог знает где купил, но подозрение у меня имеется, что в магазине для взрослых.
— А себе?
— У меня рожа избитая, меня мало кто узнает, маска даже не нужна, – подмигнул он. — Давай танцевать!
— Только недолго, – напомнила я, и обвила руками шею мужа.
… мы и правда пробыли в клубе совсем недолго. Около часа. И, то смеясь, то целуясь, поехали домой. Зашли к соседке, и Леша на руках отнес спящую Марьяну ко мне в кровать.
— Нужно придумать что-то. Марьяне нужна своя комната. Нам с тобой тоже, – прошептал он, и вышел из спальни.
Разбудил меня громкий звонок. Я подскочила, приняла вызов, только потом сообразив, что это не мой телефон, а Лешин.
— Да.
— Вы совсем с ума сошли? – проорала трубка. — Я сказал прилично себя вести, и не вляпываться.
— Вы о чем?
Я взглянула на экран, где написано «Папа», встала с кровати, и вышла из спальни, чтобы Марьяну не разбудить.
— Таня, это ты? Ты-то куда смотрела? – поумерил пыл Герман Андреевич.
— Да что случилось-то?
— Сейчас расскажу. А лучше покажу, – мрачно произнес он. — Только разбуди моего лоботряса. Вместе будете отхватывать.
— Еще здесь подпись, – указала милая девушка, и папа оставил росчерк. — Так, вот ваш экземпляр, долг закрыт, поздравляем вас!
Мы вышли на улицу. Отдавать папе деньги я не решилась, пришлось выбрать время, и поехать с ним. Леша же не отпустил меня одну, не слишком благодушно он к коллекторам настроен, рассказала я ему про угрозы.
А Марьяна теперь всегда с нами.
— Спасибо, ребята, выручили, –
А я дернула отца за карман.
— Пап, не играй больше, ладно?
— Обещаю! – сказал он, а глаза… глаза забегали.
Боже, только не это. Может хватит уже?!
— Играл, да? – выдохнула я. — И проигрался. Я права?
— Тань…
— Сколько на этот раз?
— Я сам разберусь. Яйца курицу не учат, – разозлился папа. — Раздухарилась, смотри-ка. Взрослая стала?
— Сколько? – повторила я, с ужасом предполагая, что сумма крупная.
Например, пара миллионов. Боже, ну когда это закончится-то? Как же хочется спокойно жить, мирно. Ребенка растить, учиться, работать, ходить гулять. Обсуждать с Лешей, что на ужин приготовить, а не всякие ужасы, как в последнее время.
— Не твое дело!
— Папа!!!
— Тридцать тысяч, – сдался он, и отвернулся.
А Леша полез в карман за кошельком.
— Я сама, – прошептала я.
— Вот тридцать тысяч, – Леша мотнул головой, приказывая молчать. — Вы отдадите долг, и пойдете в группу игроманов. Это условие, иначе Таню я к вам не отпущу больше.
— Она взрослая, и она моя дочь. Не нужны мне деньги! – повысил папа голос.
— Вам нужны деньги, и вы их возьмете. А еще будете посещать психолога, и группу игроманов, – спокойно повторил Горин. — Таня взрослая, и ваша дочь, но в этом вопросе у нас теперь не демократия, а тоталитаризм. Просто не отпущу ее к вам. Я ведь обещал заботиться о своей жене? Обещал. И стараюсь свое обещание выполнять. Незачем ей смотреть на отца, который проматывает деньги, которых у него нет. Проиграетесь еще раз, и я просто запрещу ей помогать вам, и можете продавать квартиру, селиться в коммуналке, а затем и комнату проиграть, и идти на улицу. Она и пальцем не пошевелит, уж я об этом позабочусь, поверьте. Так что, берете деньги?
Шесть пятитысячных купюр зажаты в Лешиной ладони, папа стоит напротив, а мне… стыдно.
Люблю папу, маму тоже, но дал же Бог родственников!
Да и я оказалась хороша, та еще звезда танцпола, оказывается. В маске для постельных игр.
— Пап, – тихо попросила я его унять неуместную сейчас гордость, — если Леша поставил такое условие, то я… я с ним согласна. Устала я уже. Либо ты борешься со своим пристрастием, либо играй дальше, но я на это смотреть не буду.
Он взял деньги, взгляд смягчился густым чувством вины.
— Танечка, доченька, я обещаю. Правда. И психолог, и эта ваша группа игроманов. Вот увидишь, больше никаких ставок, никаких игр! – хрипло произнес папа, кивнул нам, и быстрым шагом направился к остановке.
— Он столько раз мне это обещал, – тихо произнесла я.
— Не веришь?
— Не особо.
— Взрослого человека силой не заставишь жить правильно. Захочет – исправится, или хоть попытается. Не захочет… ну, тут его право. Ты на себе это больше тянуть не будешь, – сказал Леша, и открыл передо мной дверцу своей новой машины, которую не в салоне купил.