Подкидыш
Шрифт:
–И отослали отсюда?
Лука кивнул.
–А золото? Ты ведь позволишь монастырю оставить это золото себе? – спросила сестра Урсула. – Тогда мы смогли бы накормить многих бедняков и создать собственную библиотеку. Мы действительно стали бы маяком на вершине холма для тех, кого ночь и тьма застигли в пути.
–Да, конечно, – сказал Лука. – Это богатство следует передать его законному хозяину – аббатству. – И он увидел, какой радостью вспыхнуло лицо сестры Урсулы.
–Самое главное – это благополучие нашего аббатства, – заверила она его. – Ты же позволишь мне и моим сестрам по-прежнему жить здесь, в этой святой обители? Ты назначишь сюда новую аббатису, женщину
–Я помещу ваш монастырь, как и все аббатство в целом, под начало братьев-доминиканцев, – решил Лука. – Они и станут собирать урожай с золотоносного ручья, обеспечивая тем самым оба монастыря. Здесь уже не обитель Божья, ибо здесь совершено преступление. Тут больше не будет никакой аббатисы, и обоими монастырями станут править мужчины. Золото должно использоваться во имя служения Господу, а аббатство, как я и сказал, будет передано братьям-доминиканцам.
Сестра Урсула, судорожно вздохнув, закрыла лицо ладонями. Лука протянул руку, желая коснуться ее плеча и хоть немного ее утешить, но предостерегающий взгляд Фрейзе напомнил ему, что эта монахиня по-прежнему исполняет данные ею святые обеты, так что прикасаться к ней ему не следует.
–Что же ты сама тогда будешь делать? – тихо спросил Лука.
–Не знаю. Вся моя жизнь прошла здесь. Я буду исполнять обязанности аббатисы, пока монастырь не передадут под начало братьев. Думаю, что и в первые месяцы я им понадоблюсь, ибо никто лучше меня не знает, как управлять здешним хозяйством. А затем я, возможно, испрошу разрешения перейти в другой орден. Скорее всего, в такой, где сильна изоляция от внешнего мира, где царят покой и порядок. Последние события были так ужасны! Я бы хотела перейти в такой орден, где святые обеты соблюдаются более строго.
–В том числе обет бедности? – спросил вдруг Фрейзе. – Ты хочешь быть бедной?
Она кивнула.
–Я бы хотела стать членом такого ордена, где уважают приказания свыше, где больше скромности и простоты. Зная, что у нас на чердаке хранится целое состояние в виде золотой пыли… но не в силах даже представить себе, каковы дальнейшие намерения госпожи аббатисы, я постоянно испытывала страх: мне казалось, что она служит самому Дьяволу… Все это было так тяжело, так давило мне на сердце…
Гулко прозвонил колокол, созывая монахинь к мессе, и сестра Урсула сказала:
–Звонят хвалитны. Я должна идти. Сестрам необходимо видеть меня во время мессы.
–Мы тоже пойдем, – сказал Лука.
Они закрыли дверь в кладовую, и она заперла ее на замок, а потом повернулась к Фрейзе и молча протянула руку ладонью вверх, требуя вернуть ей ключ. Лука улыбнулся, глядя на то, с каким скромным достоинством она стоит и ждет, пока Фрейзе шарит по карманам, изображая поиски и устроив настоящую пантомиму, а потом неохотно кладет ключ ей на ладонь.
–Спасибо, – насмешливо поблагодарила она. – Если тебе захочется чего-то из нашей кладовой, обращайся прямо ко мне.
Фрейзе шутливо раскланялся перед ней, словно признавая ее победу, а она посмотрела на Луку и тихо сказала ему:
–Я вполне могла бы стать новой настоятельницей этого монастыря. Ты без опаски можешь рекомендовать меня на этот пост. В моих руках сестры были бы в полной безопасности.
Ответить Лука не успел: сестра Урсула вдруг посмотрела поверх его плеча на окна больницы, примолкла и испуганно коснулась его рукава. Он внутренне вздрогнул, остро ощутив ее прикосновение, и заметил, что Фрейзе тоже застыл на месте и смотрит в ту же сторону. Сестра Урсула прижала палец к губам, призывая мужчин молчать, и, медленно
–Что это? – шепотом спросил Лука. – Кто там может ходить?
–Во время бдений у гроба все огни должны быть притушены, а монахини обязаны пребывать в полной неподвижности и молчании, – еле слышно выдохнула она. – Однако там определенно кто-то ходит.
–Может, это сестры обмывают покойницу? – предположил Лука.
–Им давно уже следовало завершить эту работу.
Все трое бесшумно пересекли двор и заглянули в открытую дверь больницы. Но та дверь, что вела из больницы в мертвецкую, оказалась крепко запертой. Сестра Урсула даже немного попятилась, и Лука подумал, что ей, наверное, страшно ее отпирать.
–А нет ли там еще одного входа? – спросил он.
–Гробы нищих бедняков выносят обычно через заднюю дверь, она выходит прямо на конюшню, – шепотом пояснила монахиня. – Вполне возможно, что дверь никто и не запирал.
Конюшни от мертвецкой отделял лишь небольшой участок двора, и вскоре они уже стояли у второго выхода из мертвецкой – высоких двойных дверей, в которые легко могла пройти повозка с запряженной в нее лошадью. Эти двери были не только закрыты, но и заперты на гигантский засов в виде толстой балки. Лука и Фрейзе, не говоря ни слова и стараясь не шуметь, вынули эту балку из гнезд, но дверь так и осталась закрытой, хотя теперь ее держал только собственный немалый вес. Фрейзе на всякий случай прихватил с собой в качестве оружия вилы, стоявшие в конюшне у стены, а Лука нагнулся и вытащил из ножен, спрятанных в сапоге, кинжал.
–Как только я дам сигнал, сразу же открывайте дверь настежь, – велел Лука Фрейзе и монахине; она согласно кивнула, но лицо у нее при этом стало белее апостольника.
–Давайте!
Они рывком распахнули дверь, и Лука в сопровождении верного Фрейзе ворвался в мертвецкую, держа оружие наготове. Но не успели они войти, как тут же в ужасе попятились обратно.
Их глазам открылась жуткая картина, более всего напоминавшая сцену в мясной лавке во время разделки очередной туши. Только тут дела обстояли гораздо хуже. Здесь орудовал не мясник, и на разделочном столе лежала не туша животного. Кровавое деяние творили сама госпожа аббатиса, одетая в коричневое рабочее платье и с повязанной шарфом головой, и ее служанка Ишрак в своей обычной черной одежде, прикрытой сверху белым фартуком. Рукава у обеих девушек оказались закатаны до локтей, и их обнаженные руки были по локоть в крови. Обе склонились над телом покойной сестры Августы, которое Ишрак весьма умело вскрывала окровавленным ножом. Тех монахинь, что должны были бодрствовать у гроба, нигде не было видно. Увидев ворвавшихся в мертвецкую Луку и Фрейзе, Изольда и Ишрак буквально застыли на месте; окровавленный нож в руке Ишрак замер над вспоротым животом мертвой монахини. И повсюду была кровь – на белых фартуках, на смертном ложе, на обнаженных руках девушек.
–Отойдите от тела! – ледяным тоном потребовал Лука, хотя душу объял ужас.
Он даже замахнулся своим кинжалом на Ишрак, но та смотрела лишь на свою госпожу, явно ожидая ее команды. Фрейзе грозно воздел в воздух вилы, словно собираясь без малейших колебаний надеть на них молодую мавританку.
–Отойдите от тела, – повторил Лука, – и мы не причиним вам никакого вреда. Оставьте ваше гнусное занятие – с чем бы оно ни было связано. – Он даже посмотреть в ту сторону не мог, не находя слов, чтобы как-то назвать увиденное. – Оставьте и отойдите к стене.