Подкидыш
Шрифт:
— А что для таких типов полкроны? — небрежно заметил коридорный, но на него произвела впечатление щедрость герцога, и он решил отполировать его сапоги наилучшим образом.
Покончив с завтраком, герцог отправился в почтовое отделение разузнать насчет места, указанного Ливерседжем. Клерк сказал, что он не знает такого имени. Может быть, ему и попадалась пара писем к джентльмену, который так себя называет, но ни о какой «Синице в руках» он не слыхал, и на почту ничего для подобной гостиницы не поступает. Если такое место и существует, то это какой-нибудь кабак за городом, куда нормальные люди не ходят.
Герцог вспомнил
— А вы знаете его? — спросил герцог, которому уже казалось, что мистер Ливерседж не знает точно собственного адреса.
— Не то, чтоб знал. Это не то место, куда я бы пошел. И если я не слишком ошибся, то и не такое, куда бы вы пошли. И если хотите моего совета, прошу прощения, туда и близко подходить не следует.
Герцог выглядел таким невинно-любопытным, что у фермера в тоне появилось что-то отцовское, и он рекомендовал ему избегать дурной компании. Он сказал, что назвать «Птицу в руке» настоящим воровским логовом — значит не солгать, и что если бы герцогу случилось столкнуться с теми, кого он, скорее всего, там найдет, они обчистили бы его до нитки. Герцогу пришлось долго упрашивать фермера открыть местонахождение этого заведения, и наконец тот, с тяжелым вздохом, прибавив, что не отвечает за последствия, сказал:
— Это, значит — между Нортоном и Арсли, в трех-четырех милях отсюда, так что если пойдете по дороге от заставы, то надо свернуть на дорогу на Шефорд — Но там есть еще проселок, по которому можно пройти прямо, и идет он вдоль нортонской дороги, в сторону от Хитчина.
Вооруженный этой информацией, герцог вернулся в «Белую лошадь» и спросил у миссис Эплбай, не найдется ли у них двуколки или верховой лошади. Оказалось, что, спроси он о коляске пораньше, она с удовольствием дала бы свою, а старая миссис Фоли, которой она ее дала, могла бы съездить к дочери в любой другой день. Но, узнав, что ему нужно ехать на короткое расстояние, она обрадовалась и сказала, что, если это ему не слишком поздно, двуколку должны вернуть к четырем часам, так что он может взять ее. Герцог принял предложение с благодарностью. Потом она твердо, хотя он отказывался, заставила его поесть на обед холодного мяса и пыталась уговорить выпить портера, очень укрепляющего напитка. Но герцог, не любивший портер, вежливо отказался.
Из-за необязательности миссис Фоли, двуколка вернулась к хозяйке только около пяти, однако, герцог решил, что можно не откладывать визит к мистеру Ливерседжу — достаточно времени съездить в «Синицу» и вернуться до темноты. Конечно, он не сказал миссис Эплбай о своем намерении, понимая, после услышанного на рынке, что она бы сделала все, что в ее силах, чтобы не пустить его
Через некоторое время герцог нашел проселок, ведший в сторону от Хитчинской дороги. Он свернул на него, но вскоре был вынужден пустить лошадку шагом, потому что за деревней Нортон эта дорога вскоре оказалась страшно грязной, покрытой колдобинами и ямами, и к тому же, все время приходилось уклоняться от ветвей орешника, росшего по сторонам дороги. Других повозок ему не встречалось, что было хорошо, так как на узком тракте разъехаться было едва ли возможно. Единственным же существом, которое ему встретилось, оказался рослый нескладный школьник, которого он увидел, свернув, кажется, в пятый раз и разбрызгав воду в большой луже.
Сначала он не обратил внимания на мальчишку, но когда подъехал, то заметил, что с ним что-то не так, он шатался, словно больной или, хуже того, пьяный. Когда же герцог поравнялся с ним, то увидел, что на парне была хорошая, но очень грязная одежда, что он был ужасно бледен и с синяком под глазом. Движимый состраданием, герцог остановил коляску, и в это время парень не удержался на ногах и упал.
Герцог выпрыгнул из двуколки, наклонился над упавшим и сказал мягко:
— По-моему, вам не очень хорошо. Могу я помочь вам?
Мальчик удивленно посмотрел на него, и герцог понял, что, несмотря на его рост, это почти ребенок.
— Не знаю, — ответил тот хрипло. — Они отняли у меня все деньги. Я дрался с ними, но их было двое. Кажется, меня ударили по голове. Ох, меня тошнит.
В подтверждение этих слов мальчика стало рвать. Герцог поддержал его, пока пароксизм не кончился, а затем вытер ему лицо платком.
— Бедный малый! — сказал он. — Ну что, тебе лучше? А где ты живешь? Я отвезу тебя домой.
Мальчик, привалившийся к его плечу, напрягся при этих словах и сказал мрачно:
— Я не пойду домой. Да это и не здесь. Со мной все хорошо. Прошу, не беспокойтесь!
— Но где твой дом?
— Не скажу.
Это было сказано довольно агрессивно, и Джилли спросил:
— Ты что же, убежал?
Мальчик промолчал и сделал попытку стать на ноги, отпихнув герцога.
— Прошу прощения! — сказал Джилли, улыбаясь. — Мне не следовало задавать тебе нелепых вопросов, которые люди всю жизнь задавали мне. Не будем говорить о твоем доме, если сам не захочешь. Но не хочешь ли ты сесть в мою коляску, чтобы я отвез тебя, куда пожелаешь.
Снова наступила пауза, во время которой мальчик безуспешно пытался очистить от грязи свои штаны. Его круглое веснушчатое лицо было по-прежнему очень бледным, губы — надутыми. Он искоса подозрительно поглядел на герцога и потер нос.
— У меня отняли все деньги, — повторил он. — Я не знаю, что делать, но домой я не пойду. — Закончил он тем, что всхлипнул, что выдавало его возраст, он покраснел и сердито посмотрел на герцога, но тот был слишком тактичным, чтобы это заметить.
— Ну, конечно, нелегко сразу решить, что делать, не имея времени подумать. Нет ли у тебя друзей поблизости, чтобы отвезти тебя к ним?