Подкидыши для майора
Шрифт:
Мой взгляд мечтательно передвигается от мощного подбородка к прямому носу, оттуда к серым улыбающимся только мне глазам. Перехожу к его фигуре – мощная, подкаченная, рельефная. Молодой мужчина в самом соку.
Когда майор успел переодеться? Когда парни подъехали или раньше?
Рукава рубашки закатаны по локоть. Мой взгляд лениво бредет от чернильной татуировки до перекатывающихся мышц плеча.
Челюсти сводит от напряжения, едва взгляд падает на подкаченные бедра,
Ворот светлой рубашки расстёгнут до середины груди. Останавливаюсь на серебряном кресте, лежащем на мощной грудной клетке с редкими светлыми волосиками.
Нервно сглатываю. Сердце замирает.
Вздрагиваю, едва Клим отрывает взгляд от экрана и кидает его многозначительно на меня.
Может, показалось? Зачем Климу так «странно» смотреть на подчиненную.
Бред! Нервы расшатались. Ни к черту!
Интересная ситуация получается, моя нервная система дала сбой через несколько часов.
А как же сестра? Ее нервы должны были гибнуть пучками целых два года.
Вспоминаю про вторую непосильную ношу, которую взвалила на себя, притащив уличного пацана домой.
Тяжело вздохнув, отправляюсь его будить. Боялась, что снова начнет доставать с вопросом, где его куртка, уж что-то супер важное находилось в ее кармане.
Что именно, так и не узнала!
К моему удивлению Ванюшка вскакивает как солдатик, быстро моется, чистит зубы, о вчерашнем моем косяке не напоминает, и через десять минут мы уже вместе бредем на чужую кухню готовить завтрак.
Жарю яичницу с беконом и гренки. Сковорода шкворчит громко-громко, аппетитно раздражая слух. По-воровски оглядываюсь на мальчишку, в его карих озорных глазах светится щенячий восторг.
Через мгновение прихожу в шок, понимая, что восторг этот вызван не беконом, не новой одеждой, не плазмой, висящей на стене. Пацан реально счастлив, что встретил меня.
А я? Что я. Красаве не успела рассказать про пацаненка, значит, придется избавляться от последнего самой. Мне же на работу выезжать через двадцать минут!
– Вань, послушай, ты не обижайся, но мне нужно на работу, – осторожно ставлю две тарелки с едой на стол.
Сама плюхаюсь напротив худощавого бледного пацана.
Мальчик нервно вздрагивает, его плечики дергаются так, будто кто ударил.
– Вы меня здесь оставите? – шепчет мальчишка, неуклюже подцепляя пластмассовой вилкой жаренный бекон.
– Нет, конечно! – в сердцах выпаливаю я.
В этот момент подкидыш роняет вилку с беконом на стол.
Жир медленно расползается по ажурной скатерти.
Вскакиваю, резко выкидываю руку вперед, чтобы подхватить вилку с куском, пока скатерть сестры не убита
Ванька взвизгивает и закрывает голову обеими руками:
– Поля, не надо! Я больше не буду.
Офигеваю настолько, что в шоке падаю обратно на стул, вмиг позабыв о вилке.
– Ваня, ты что подумал?! – Меня всю трясет от ужаса. Кто же его бил, что он боится женской руки.
– Вань, – подсаживаюсь на софу к мальчику. – Ты добрый мальчик, хороший, но я не могу оставить тебя здесь одного. Понимаешь?
Детские глаза блестят от слез, но смотрят на меня по-взрослому. Будто всё понимают.
– Я должна отвезти тебя туда, где тебе место. Государство заботится о таких, как ты.
– Нет, пожалуйста! – мальчик соскакивает с места, падает мне в ноги. Обнимая мои колени маленькими ручонками, жалобно хнычет:
– Поля, оставь меня себе. Пожалуйста!
– Ванюш, – приглаживаю тонкие непокладистые волосики на затылке, – ты не домашний питомец, ты – человек, хоть и маленький, поэтому не могу тебя так вот запросто оставить себе.
– По-жа-лу-й-ста, – плачет Ванька. – Поль, они придут за мной. Они заберут меня снова, где бы я ни был!
Не знаю кто «они», но точно знаю, что хочу их «искусать». Теперь становится понятно, почему пацан боится возвращаться в детский дом. Но неужели его некому защитить?
– Возьми меня с собой на работу.
– Ладно! – сдаюсь я. Шестое чувство подсказывает, что жизнь покарает за принятое сердцем решение, но сейчас по-другому не могу.
Подожди меня, – кидаю пацану, – переодеться надо.
Прикрепляю к зеркалу фотографию Полины в форме.
Главное, сейчас ничего не перепутать. Пышные волосы собираю в шоколадную кубышку на затылке, глаза немного подкрашиваю тушью, на губы наношу бледный блеск.
Надеваю серого-голубую будничную рубашку, серый шерстяной китель и в тон ему юбку. Подхожу к зеркалу, любуюсь.
– Ничего так, фифа! Почти Королева! – улыбаюсь себе, выхожу в холл квартиры.
Громкий крик Вани оглушает. Зажимаю уши.
– Что случилось? – шиплю я, пытаясь поймать Ваньку за руки.
– Ты ментовка! – орет мальчик. – Обманула меня! Сдавать повезешь!
Упс! – недомолвочка вышла. На свою голову забыла предупредить пацана, кем «работаю».
– Вань, это не то, что ты подумал! Я художник – в душе!
– Нет! – вопит подкидыш, пытаясь выбраться из квартиры.
– Прекрати! – рычу я, злая на него, на себя, на обстоятельства.
К моему изумлению мальчик замолкает, а затем шепчет:
– Поклянись мамой, что не сдашь меня!
– Клянусь, – сдаюсь я тут же.