Подкопы

Писемский Алексей Феофилактович

Графъ (подумавъ немного и обращаясь къ Мямлину и князю Янтарному).

Дочь, господа, прiхала прошу на время выйти!

(Князь Янтарный и Мямлинъ уходятъ).

Графъ (лакею).

Проси!

(Лакей уходитъ).

Явленiе IV

Графъ (одинъ).

Нечего сказать – славный

народъ!. А отчего?.. Оттого, что ни одинъ изъ нихъ службы никогда настоящей не несъ! Я, бывало, адъютантомъ былъ, къ генералу своему идешь съ бумагой, дрожишь, что запятой какой нибудь не забылъ ли поставить, потому что у того пна у рта сейчасъ появится, и онъ мсяцъ за это съ гауптвахты не спуститъ, а имъ что! Онъ стоитъ передъ тобой, да брелоками только поигрываетъ, или несетъ чепуху въ род этого непропеченаго калача московскаго – Мямлина!

Явленiе V

Графъ и Ольга Петровна.

Ольга Петровна (входя).

Ты занятъ, папа?

Графъ.

Да, пожиналъ труды твоего супруга за время болзни моей и наслаждался ими.

Ольга Петровна.

Что же такое мужъ мой сдлалъ за время твоей болзни?

Графъ.

То, что насажалъ мн такихъ умниковъ, съ которыми я не знаю какъ и быть.

Ольга Петровна.

Кого же это?

Графъ.

Во первыхъ, какого-го полковника Варенуху!

Ольга Петровна.

Не какого-то, папа, я рекомендованнаго княземъ Михайломъ Семенычемъ!.. Наконецъ полковникъ Варнуха получилъ такое ничтожное мсто, что объ этомъ, я полагаю, и говорить не стоитъ.

Графъ (не слушая дочери).

Вмсто дльнаго и трудолюбиваго Вуланда выбрать какого-то лнтяя восточнаго, князя Янтарнаго, и вдобавокъ еще злйшаго врага моего, который бранилъ меня на всхъ перекресткахъ.

Ольга Петровна.

Ему затмъ, папа, и дали это мсто, чтобы онъ не кричалъ противъ тебя.

Графъ.

А, такъ это вы обо мн заботились!.. Какiя, подумаешь, у меня добрыя и нжныя дти!

Ольга Петровна.

Ты вотъ, папа, сердишься, и разными пустяками тревожишь себя, а между тмъ я прiхала въ теб по гораздо боле серьозному и непрiятному длу!

Графъ.

У васъ съ супругомъ, кажется, только т дла и серьозны, когда что до васъ касается.

Ольга Петровна.

Нтъ, папа, это и до тебя касается!.. Мужа призывалъ къ себ князь Михайло Семенычъ.

Графъ (насмшливо).

Съ чмъ его и поздравляю.

Ольга Петpoвна.

И говорилъ ему, что въ правительственныхъ сферахъ очень неблагопрiятно смотрятъ, что ты и мужъ, то-есть, тесть и зять такъ близко служатъ другъ къ другу.

Графъ (тмъ же насмшливымъ тономъ).

Я говорилъ вамъ это еще прежде, предсказывалъ; а теперь и кушайте, что сами себ приготовили.

Ольга

Петровна.

Нельзя же, папа, чувствами владть и душить ихъ въ себ для сохраненiя выгодъ по служб!.. Чувства дороже всего для человка!

Графъ.

А когда дороже, такъ и наслаждайтесь ими и узжайте куда нибудь въ Аркадiю.

Ольга Петровна.

Мы бы и ухали, но мужа не пускаютъ изъ службы.

Графъ.

Кто-жъ его можетъ не пустить?

Ольга Петровна.

Не то что не пускаютъ, а просятъ остаться, потому что Вуландъ умеръ, вновь назначенные на мста люди совершенно неопытны, ты старъ и часто бываешь боленъ.

Графъ.

Опять я!.. Но я просилъ бы васъ покорнйше оставить меня въ поко: боленъ ли я, здоровъ ли, вамъ ршительно нтъ до этого никакого дла.

Ольга Петровна.

Нтъ, папа, мн есть до этого дло и большое: твой докторъ прямо мн сказалъ, что если ты также усиленно будешь заниматься твоей службой, какъ прежде занимался, такъ жизнь свою сократишь.

Графъ.

Какой прозорливый докторъ и какъ эти слова его должны теб нравиться.

Ольга Петровна.

Ты, папа, кажется, не хочешь понять ни чувства моего, изъ котораго я теб это говорю, ни того, что я хочу теб сказать.

Графъ.

Къ несчастiю, я все очень хорошо понимаю!.. Все!.. Теб хочется спихнуть меня съ моего мста и посадить на него твоего мужа – вотъ чт'o хочется теб сдлать!

Ольга Петровна.

Да, папа, я очень желаю, чтобы ты вышелъ въ отставку, и чтобы на твое мсто поступилъ мужъ.

Графъ (горько усмхнувшись).

Откровенно сказано!

Ольга Петровна.

Совершенно откровенно!.. Другая на моемъ мст стала бы, можетъ быть, хитрить, скрытничать.

Графъ.

И знаешь: это гораздо было бы лучше!.. Гораздо!.. Есть такого рода откровенности, которыя требуютъ большой безсовстности, чтобы высказывать ихъ.

Ольга Петровна (нсколько смущенная этими словами).

Только не передъ тобой, папа!.. Ты самъ добротой своей ко мн прiучилъ меня быть совершенно откровенной съ тобою и хоть теб и непрiятно теперь выслушивать меня, но я все-таки хочу высказать еще нсколько моихъ резоновъ…

(Графъ длаетъ нетерпливое движенiе).

Ольга Петровна.

Я объясню все въ короткихъ словахъ: теб и Алексю Николаичу нельзя вмст служить, – это уже ршено!.. Тебя, разумется, если ты самъ не пожелаешь того, не тронутъ: за тобой слишкомъ много заслугъ и ты слишкомъ много уважаемъ, чтобы тебя захотли огорчить! Поэтому пострадаетъ тутъ бдный мужъ мой; ему дадутъ плохонькое мстечко или просто даже велятъ подать въ отставку, – словомъ, его карьера, такъ блистательно имъ начатая, будетъ подсчена въ корень. И сверхъ всего: мы будемъ обречены на бдность, потому что у Алекся Николаича ничего нтъ…