Подлинная история графини де Ла Фер
Шрифт:
— Да сегодня вечером, — отвечала аббатиса, — даже, если угодно, днем. Но вы четыре дня пробыли в дороге, как сами сказали, сегодня вы встали в пять часов утра, и вам, наверное, хочется отдохнуть. Ложитесь и усните. К обеду мы вас разбудим.
Возбужденная новым похождением, которое отвлекало ее от мыслей о случившемся в Англии, миледи отлично могла бы обойтись без сна, но тем не менее последовала совету настоятельницы: за последние две недели она столько испытала, что душевно была совершенно измучена.
Она простилась с аббатисой и легла, убаюкиваемая
Одно только лишало Анну уверенности в будущем — воспоминание о муже, графе де Ла Фер. Она думала, что он умер, и когда узнала его в Атосе, лучшем друге д'Артаньяна, ужасу ее не было предела.
Если он друг этого гасконца, он, наверное, помогал ему во всех происках, с помощью которых королева расстроила замыслы его высокопреосвященства; если он друг д'Артаньяна, он мог знать о ночи на Королевской площади! Это соображение так взбудоражило Анну, что она почувствовала себя совершенно разбитой. Боясь даже думать дальше, она вытащила заветную коробочку с маленькими шариками и приняла один. Через несколько минут она спала.
Ее разбудил приятный голос, прозвучавший у ее постели. Она открыла глаза и увидела аббатису в сопровождении молодой женщины с белокурыми волосами и нежными чертами лица, которая смотрела на нее с доброжелательным любопытством.
Лицо молодой женщины было ей совершенно незнакомо. Обе они, обмениваясь обычными приветствиями, внимательно оглядывали друг друга: обе были красивы, но совсем разной красотой. Однако Анна с улыбкой отметила про себя, что имеет гораздо более представительный вид и более аристократические манеры, чем у этой молодой женщины. Правда, платье послушницы, облегавшее ее стан, было не очень выгодно для такого рода состязания.
Аббатиса познакомила их; выполнив эту формальность, она удалилась, так как обязанности настоятельницы призывали ее в церковь, и молодые женщины остались одни.
Послушница, видя, что миледи лежит в постели, хотела уйти вслед за аббатисой, но миледи удержала ее.
— Как, сударыня, — заговорила она, — едва я вас увидела, вы уже хотите лишить меня вашего общества? Признаюсь вам, я немного рассчитываю на него, пока мне придется жить здесь.
— Нет, сударыня, — ответила послушница, — я просто испугалась, что не вовремя пришла: вы спали, вы утомлены…
— Ну так что ж? — возразила Анна. — Чего могут желать те, кто спит? Хорошего пробуждения! Вы мне его доставили, так позвольте мне вполне им насладиться.
И, взяв молодую женщину за руку, миледи притянула ее к стоящему возле кровати креслу. Послушница села.
— Боже мой, как мне не везет! — сказала она. — Я столько времени живу здесь, не имея никаких развлечений. Теперь вы приехали, ваше общество сулит мне много приятных минут, и вот, по всей вероятности, в самом скором времени я покину монастырь!
— Как! — удивилась миледи. — Вы
— По крайней мере, я на это надеюсь! — ответила послушница с радостью, которую ничуть не пыталась скрыть.
— Я кое-что слышала о том, что вы много выстрадали от кардинала. Если это так, то вот еще одна причина для нашей взаимной симпатии.
— Значит, мать-настоятельница сказала правду: вы так же, как и я, жертва этого злого пастыря?
— Тише! — остановила миледи молодую женщину. — Даже здесь не будем так говорить о нем. Все мои несчастья проистекают от того, что я выразилась примерно так, как вы сейчас, при женщине, которую я считала своим другом и которая предала меня. И вы тоже жертва предательства?
— Нет, — ответила послушница, — я жертва моей преданности, преданности женщине, которую я любила, за которую я отдала бы жизнь и готова отдать ее и впредь!
— И которая покинула вас в беде? Так ведь всегда бывает!
— Я была настолько несправедлива, что думала так, но два-три дня назад я убедилась в противном и благодарю за это создателя: мне тяжело было бы думать, что она меня забыла… Но вы, сударыня… вы, кажется, свободны, и, если бы захотели бежать, это зависит только от вашего желания.
— А куда я пойду, не имея друзей, не имея денег, в не знакомых мне краях, в которых я прежде никогда не бывала?
— Ах, что касается друзей, они будут у вас везде, где бы вы ни были! — воскликнула послушница. — Вы кажетесь такой доброй, и вы такая красавица!
— Что не мешает мне быть одинокой и преследуемой! — горько усмехнулась Анна.
— Верьте мне, — заговорила послушница, — надо надеяться на провидение. Всегда наступает такая минута, когда однажды сделанное нами добро становится нашим ходатаем перед Богом. И, быть может, как я ни бессильна, как ни ничтожна, — это ваше счастье, что вы меня встретили. Если я выйду отсюда, у меня найдутся влиятельные друзья, которые, выступив на мою защиту, смогут потом выступить и на вашу.
— Если я сказала, что одинока, это не означает, что у меня нет знакомых, занимающих высокое положение, — продолжала миледи в надежде, что, говоря о себе, она вызовет послушницу на откровенность. — Но эти знакомые сами трепещут перед кардиналом, сама королева не осмеливается никого поддержать против грозного министра. У меня есть доказательства того, что ее величество, несмотря на доброе сердце, не раз бывала вынуждена отдавать в жертву гнева его высокопреосвященства тех, кто оказывал ей услуги.
— Поверьте мне, сударыня, королева может сделать вид, что она от них отступилась, но нельзя судить по внешнему впечатлению: чем больше они подвергаются гонениям, тем больше королева о них думает, и часто в ту минуту, когда они меньше всего этого ожидают, они убеждаются в том, что не забыты ее милостивым вниманием.
— Увы! — вздохнула миледи. — Я верю этому — ведь королева так добра.
— Ах, значит, вы знаете нашу прекрасную королеву, такую великодушную, если вы о ней так отзываетесь! — восторженно произнесла послушница.