Подлинная история русских. XX век

Вдовин Александр Иванович

Наиболее жизненной при этом является интерпретация советской общности людей не как антипода русскому и другим народам бывшей царской России, а как результата развития и объединения лучших черт советских наций и прежде всего наиболее Многочисленного русского народа. Зародыши таких представлений о новой общности содержит сталинское теоретическое наследие. Во многом они были своеобразной производной от результатов национальной политики 1930–40-х годов, приведшей ж относительному выравниванию уровней социально-экономического и культурно-политического развития народов СССР и признания особой роли русского народа не только в социалистических преобразованиях, но и в дореволюционной отечественной Истории. Эти факторы во многом обусловили переформирование национального состава политической, научной и творческой элит советского общества (в 1940-е годы и позже происходило относительное сокращение доли граждан еврейской национальности в составе элитных слоев новой общности). Незавершенность процессов объединения советских людей в новой общности, отсутствие действенной политико-воспитательной работы

по утверждению в сознании широких народных масс преимуществ общесоветского единства и общенациональных ценностей, как ценностей сопоставимых по значимости с национальными, плохо укрепляли преграду на пути нарастания центробежных тенденций и развала Союза ССР.

Отлаженная при Сталине система национальных отношений препятствовала возникновению в национальных регионах самодостаточных и самовоспроизводящихся местных элит, способных выключить свои народы из интеграционных процессов, перевести их на путь автаркии, а тем более сепаратизма. Это достигалось посредством школьного образования, политического воспитания, подготовки, постоянной ротации руководящих кадров и, не в последнюю очередь, — репрессиями в отношении реальных и потенциальных лидеров национальных центростремительных движений. С десталинизацией национальной политики новую, более эффективную систему, обеспечивающую интеграционные процессы в многонациональном обществе, создать не удалось. Контроль за местными элитами был ослаблен, их самостоятельность и властные полномочия с переходом к новой управленческой системе через совнархозы резко расширились.

Интеграционные процессы, шедшие в 1960-80-е годы, развивались скорее по инерции прежних лет и со временем замедлялись. При Брежневе контроль над ситуацией в республиках был почти полностью утрачен. Местные руководители и их окружение начали создавать в национальных регионах свои особые и только им известные порядки. Клятвы о единстве и дружбе в период официального существования «новой исторической общности» утрачивали реальное содержание, все больше превращались в привычный ритуал.

Признав свершившимся становление новой исторической общности — советского народа (по сути — новой полиэтнической нации) Конституция СССР 1977 года тем не менее сохранила федерализм национально-государственных образований, возводивший этничность в один из главных принципов построения государства. Возможность перехода к территориальному федерализму, реально существовавшая и упущенная в 1945–1953 годах, была окончательно утрачена. Начавшаяся сразу же после смерти Сталина новая «коренизация» управленческих кадров в республиках обеспечивала преимущества лишь представителям «статусных» наций. Процесс укрепления этнических элит (исключая русскую) при Брежневе зашел настолько далеко, что центр уже был не способен посягнуть на власть и интересы местных элит. С началом горбачевской «перестройки» это в полной мере выявили события в Алма-Ате в декабре 1986 года, когда попытка сменить на посту первого секретаря ЦК Компартии Казахстана казаха ДА Кунаева на русского Г.В. Колбина вызвала организованные выступления казахов с использованием насилия. Центр был вынужден отступить, демонстрируя полную неспособность провести в жизнь свое «интернационалистское» решение.

На созванном в сентябре 1989 года пленуме ЦК КПСС в качестве достижений национальной политики отмечалось ускоренное развитие национальных окраин, создание многоотраслевой структуры и сближение уровней социально-экономического развития национальных регионов страны. «Если в 1926 году, — говорил М.С. Горбачев. — максимальный разрыв по производству промышленной продукции на душу населения между старыми промышленными районами и национальными окраинагди достигал 38 раз, то в 1941 году он сократился до 4.1 раза, а в настоящее время составляет примерно 23 раза. Если еще в конце 1950-х годов рабочие по численности преобладали только в РСФСР, Казахстане, Эстонии и Латвии, то в конце 1970-х годов так обстояло дело практически во всех республиках. Если перед войной многие народы не имели подготовленных кадров, то теперь положение изменилось коренным образом: все они располагают такими кадрами, включая специалистов высшей квалификации». Однако привычное восхваление «ленинской национальной политики по существу не затрагивало реальных противоречий в национальной сфере жизни советского общества. Абстрактные призывы сделать полнокровной советскую федерацию, утверждать в межнациональном общении взаимное уважение исторических традиций и национальной специфики народов, совершенствовать культуру межнациональных отношений были явно недостаточны для разрешения накопившихся противоречий в этой сфере. В период «перестройки» руководящие республиканские элиты уже открыто обнаружили свое единство и помощь друг другу в разжигании сепаратизма, разрушении СССР и социалистического строя как такового. В постсоветский период они открыто проявили присущий им антидемократизм и шовинизм. Это обнаружилось в судорожном стремлении новых властей сохранить господство «своих» новых государств над оказавшимся в их пределах инонациональным населением и территорией его проживания (например, в Нагорном Карабахе, Абхазии, Южной Осетии, Приднестровье). В этом кроется основная причина межнациональных конфликтов и войн постсоветской эпохи.

В нынешней России, также не избежавшей разрушительного воздействия национализма и сепаратизма (например, в Чечне), начался поиск идей и механизмов, способных уберечь государство от распада и успешно выполнять объединительные функции в жизни общества. Взоры политиков и исследователей при этом все чаще обращаются к роли, которую в этом смогут сыграть исторические традиции русского народа, русская и (или) российская

национальные идеи.

Глава 2

РАЗРУШЕНИЕ ОБЩНОСТИ СОВЕТСКИХ НАРОДОВ И РУССКАЯ НАЦИЯ

Постсоветская история начинается с пропаганды единой российской нации

Распрощавшись с Лениным, Троцким, Бухариным, Сталиным, Брежневым и «советским народом», казалось бы, навеки, идеологи постсоветского периода начали, как ни странно, с того, что стали приспосабливать представления об этой общности к новой исторической ситуации. Оказывается, в государствах, возникших на месте бывшего СССР, мы имеем дело с новыми нациями. В одних случаях уже оформленными, в других еще формирующимися. Так, руководитель Государственного комитета по делам национальностей РФ В.А. Тишков одним из первых в 1992 году заявил, что население России следует рассматривать единой российской нацией — «нацией-государством», а национальность фиксировать в паспортах записью «гражданин России». Первый президент суверенной Украины исходил из того, что «украинская нация формируется сейчас»; помимо украинцев в нее войдут русские, евреи, поляки и все прочие живущие в республике народы (Российская газета. 1992. 3 октября). Позднее аналогичный подход обнаружился и у бывшего вице-президента России. «Одна из основных стратегических целей возглавляемого мной социально-патриотического движения «Держава», — объединение народов и народностей в единую нацию. Поставить раз и навсегда крест на национальном вопросе!» — заявил A.B. Руцкой на одной из пресс-конференций в сентябре 1994 года и пояснил, как видится ему эта единая нация: «Мы хотим, чтобы каждый человек, живущий в великой России, мог говорить так: я — русский, но к тому же бурят; я — русский, но к тому же башкир; я — русский, но к тому же татарин; я — русский, но к тому же еврей!» В прошлом подобные утверждения расценивались как проявление ассимиляторства или великодержавного национализма.

Предложение рассматривать российскую нацию как согражданство не дает оснований для подобного рода обвинений. Тем не менее уместен вопрос, не будет ли предлагаемое понимание нации вместо сглаживания национальных проблем продуцировать их? Опасность такая с учетом настоящего экскурса в историю, на наш взгляд, имеется. Особенно, если вслед за выдвижением положения не давать ответы на естественные вопросы о том, как видится решение национальных проблем на новой основе.

Из истории идеи

В отечественной обществоведческой традиции советского периода под нацией чаще всего понимали определенную ступень в развитии народа (этноса), историческую общность, результат развития капиталистических отношений, приводящих к экономическому, территориальному, культурному, языковому и социально-психологическому единству определенной совокупности людей, стремящихся обеспечить интересы своего дальнейшего независимого развития непременно с помощью обособленного национального государства. Этим объяснялась теоретическая и практическая значимость принципа национальности в истории XIX–XX столетий: в СССР, Югославии и Чехословакии он, по сути дела, составлял основу внутреннего национально-государственного (федеративного) устройства.

В странах Западной Европы понятие «нация» широко вошло в политический лексикон после Французской революции 1789–1799 годов. Однако утвердившаяся здесь концепция признает единственно законным определение национальной принадлежности как гражданства, все остальные способы национальной идентификации относятся к личной компетенции каждого индивида. Под нацией как согражданством (нацией-государством) здесь имеется в виду совокупность граждан, демократически управляющих своим государством и имеющих равные права, не зависящие от цвета кожи, языка, религиозных убеждений, происхождения или обычаев бытового поведения. Подданные (налогоплательщики), конечно, не превращаются в нацию как согражданство в зависимости от изменения понимания нации или указа главы государства. Становление таких наций совпадает со становлением гражданского общества. В ходе и результате этого процесса этнические различия между подданными единого государства становятся фактором менее значимым, чем, например, различия экономические и географические. Нация как согражданство в определенном смысле неделима, появление такой нации придает новый статус государственным и территориальным границам. Отсутствие внутренних перегородок и устойчивость внешних границ — таков принцип нации-государства в противовес «многонациональным» государствам. С точки зрения тех, кто понимает нацию как согражданство, многонациональное государство — нонсенс, contradictio in adjecto, можно говорить лишь о многонародных, мультиэтнических нациях.

Государственное устройство нации, понимаемой как согражданство, может иметь целый ряд вариантов, но, как показывает мировой опыт, оно не предполагает составных административно-территориальных частей, образуемых по этническому признаку. Уже одно это позволяет оценить положение Послания Президента России Федеральному Собранию (от 24 февраля 1994 г.) о российской нации-согражданстве как весьма значимое. Однако оно, на наш взгляд, открывает только новые возможности, но отнюдь не облегчает решение национальных проблем. В этой связи следует напомнить о судьбе предпринимавшихся ранее в России попыток утвердить новое понимание нации. Это позволит лучше уяснить ценностное содержание нации как согражданства и с наибольшей эффективностью использовать исторический опыт. Ведь и в прошлом новое понимание нации выдвигалось с благой целью — с тем, чтобы как можно точнее отразить в нем истинный характер государственной общности людей и помочь разрешению проблем, порождаемых национальными различиями и противоречиями.