Подлинно сильный пол
Шрифт:
— Ты не должен так относиться к Найджелу. Это скорее моя вина.
— Наверное! — Он чуть улыбнулся. — Но ведь я не могу расквасить твой нос, дорогая! Ну, ничего, скоро ты будешь свободна, и мы куда-нибудь надолго уедем. Мне хотелось бы показать тебе Южную Америку. Это мир веселья и красок, который тебе даже не снился. Тебе там очень понравится. После этих стран Англия кажется смертельно усталой страной.
— Но это твоя родина, — изумленно отозвалась она. — Неужели ты думаешь эмигрировать?
—
— Не уверена. Я никогда не жила за границей и не могу думать о том, чтобы осесть в чужой стране.
— Когда ты туда переберешься, она перестанет быть чужой. Многое зависит от того, хочешь ли ты, чтобы другая страна стала твоим домом.
— Никакая другая страна не сможет быть моим домом, — отозвалась она. — По крайней мере, таким, как Англия.
Он ухмыльнулся:
— Не знал, что ты такая патриотка!
— Ты обо мне многого не знаешь! — парировала она.
— Радость моя, я собираюсь тебя узнавать всю оставшуюся жизнь! — Он поймал ее руку и сжал. — Не сердись за то, что я не чувствую столь сильной привязанности к Англии. Вспомни — я ведь из Австралии.
— Конечно, — улыбнулась она, — я совсем забыла. Ты, наверное, больше австралиец, чем англичанин!
— Наверное. — Он подозвал официанта, подписал счет, и они вышли из ресторана.
Невольно она сравнила его с Найджелом, представив себе на месте этого коренастого румяного мужчины угловатую фигуру и аскетическое лицо мужа.
На тротуаре перед рестораном она остановилась.
— Не трудись везти меня домой, Конрад. Мне надо сделать кое-какие покупки, а потом я возьму такси.
— Ты так хочешь?
— Да.
Он поймал такси и помог ей усесться.
— Следующие несколько дней я буду порядком занят, — сказал он. — Позвоню, как только освобожусь. Ты сможешь со мной как-нибудь пообедать? Давно не видел тебя в вечернем платье.
— Хорошо. Я найду время, — пообещала она. — Найджел меня не связывает.
— Слишком связывает, на мой взгляд. Тебе надо кончать эту комедию и…
— Не сейчас, — отозвалась она поспешно, бросая взгляд на шофера. — Мы поговорим об этом в другой раз.
— Как желаешь. — Он отступил. — Не забывай обо мне, Джулия. Я люблю тебя, и ты будешь моей женой.
Существование Мэри Энсли стало связующим звеном между Найджелом и Джулией. В тот же вечер за обедом он спросил ее, понравилось ли мисс Энсли в Экстоне. За этим вопросом последовало еще несколько, и Джулия заметила, что подробно рассказывает ему о няне и своем детстве в Ламмертоне.
Это был первый из нескольких вечеров, которые они провели вместе до начала судебных слушаний, и она с беспокойством ждала, не скажет ли он ей, что нашел дополнительные факты, которые
— Суд начнется через несколько дней, — сказал он. — Почти вся эта неделя ушла на представление документов.
— Это значит, ты нашел необходимые доказательства?
Он покачал головой:
— Ты путаешь две вещи, Джулия. Кажется, я уже говорил тебе, что дело, над которым я сейчас работаю, прямо не связано с этим… человеком и Мэри Энсли. Но в свете того, что мисс Энсли сказала мне, когда я ее расспрашивал, возникло это новое… — он поколебался, — я не могу сказать: новое дело, потому что дела, как такового, пока нет. Есть только предчувствие, что, вполне вероятно, оно может стать самым крупным делом в моей жизни.
— Но ты по-прежнему не узнал ничего нового. — Она не смогла спрятать своего разочарования, и он чуть улыбнулся и снова покачал головой.
— Мы же не в сказке, Джулия, а в мире реальных фактов. Я пытаюсь раскопать нечто, что тщательно скрывалось многие годы. На это требуется больше чем несколько дней.
— Но в начале недели ты был так оптимистичен!
— Я не должен был себе этого позволять. Просто если я смогу доказать, что этот человек виновен, то…
— Почему это для тебя так важно? — спросила она.
Черты его лица словно окаменели, и на нем появилось жесткое, непримиримое выражение, к которому она привыкла.
— У меня личные причины. Не надо меня расспрашивать. Когда мне будет что сказать, я скажу.
На следующей неделе начались собственно слушания, и по вечерам Фарнхэм возвращался домой усталый и молчаливый, поспешно обедал и уходил в библиотеку готовиться к завтрашнему дню. В десять часов Джулия приносила ему какое-нибудь горячее питье, предпочитая сама приготовить его, а не поручать Хильде. Даже эта маленькая услуга, которую она могла ему оказать, была для нее источником удовольствия.
Поначалу он старался не обсуждать заседания, опасаясь, что для нее они связаны с тяжелыми воспоминаниями, а сама Джулия не задавала вопросов, чтобы он не подумал, что она ищет повода покритиковать его. Этот же страх не позволял ей попросить у него пропуск в зал суда, чтобы услышать, как он выступает, и ей пришлось довольствоваться тем, что можно было прочесть в газетах. Все они писали, что Найджел блестяще ведет обвинение. Нигде не упоминалось о некоей личности, стоящей за обвиняемым, и она пришла к заключению, что Найджел выжидает, чтобы вызвать Мэри Энсли на следующей неделе; тогда он раскроет то, что журналисты, несомненно, назовут «сенсационным продолжением дела».