Подлинный Сократ
Шрифт:
Наступило утро. Большие окна, открывающие ни с чем несравнимый вид на летний сад, полный зелени, пропускали столько света, что комната казалась золотой. Я приподнял голову и, наблюдая за шаловливыми солнечными зайчиками, похлопал кончиком хвоста по тому месту, где они прыгали с места на место и перевернулся на другой бок. Напротив меня на диване сидел Генрих, он с усердием вылизывал свою благородную шерсть, искоса поглядывая на меня. Я лежа потянулся, сел на задние лапы и широко зевнул.
– Доброе
– Доброе, – недовольно буркнул я.
Что за непонятливый кот, просил же не называть меня этим сэром, так нет, привык он, видите ли.
– Как закончите с утренним туалетом, можно отправляться на завтрак, – произнес он.
Когда мы пришли на кухню, Валентина, ловко орудуя специальным молоточком, отбивала мясо. По запаху понял, что это была говядина. В мясе я разбирался лучше любого мясника на рынке. С закрытыми глазами, по аромату, мог определить, что за мясо будет сегодня на обед у моей семьи. Я любил всякое, но больше всего предпочитал курочку. Особенно если она была запеченной в духовке, тогда ее мясо становилось нежным, как тополиный пух и аппетитным, как куропатка. Помню, как Димка читал в какой-то книжке, оказывается, куропатка, это та же курица, только ее мясо более насыщено белком и по цене она гораздо дороже, чем обыкновенная домашняя птица. Вспомнив, как мама вкусно готовила курочку в духовке, я буквально ощутил ее вкус и невольно сглотнул. От собственных мыслей аппетит разыгрался нешуточный, Валентина, словно услышав мои раздумья, произнесла:
– Мальчики, ваш завтрак в мисках, – женщина продолжала усердно стучать молотком.
Не знаю, привыкну я этому когда-нибудь или нет. Приходишь на кухню, а завтрак тебя уже ждет и не надо ничего выпрашивать. Хотя бы такие незначительные плюсы в жизни Генриха имеются. Но все же уж лучше просить, чем всю жизнь проводить взаперти.
– Что это? – нахмурился я и кивнул на миску.
В ней лежало какое-то липкое месиво серого цвета.
– Овсянка, сэр, – невозмутимо ответил британец.
– Ты ешь эту гадость? – возмутился я.
– Мы всегда едим по утрам овсянку, – как ни в чем не бывало, ответил благородный кот.
– Я не могу это жрать, – я наклонился ниже над миской, невольно содрогнулся от внешнего вида блюда и, еще раз понюхав содержимое, произнес, – ну уж нет, я лучше буду ходить голодным, чем есть неизвестно что.
– Сэр, вы себя ведете, как капризный котенок, – с укором посмотрел на меня британец, – это очень полезный продукт для нашего кошачьего желудка. Надеюсь, вы не хотите в старости заработать язву?
– А при чем тут язва? – спросил я.
– Если постоянно есть только кошачий корм, то непременно заработаете себе желудочную болезнь. А овсянка она для того и предназначена, чтобы не дать развиться этим заболеваниям.
– Ты что, кошачий доктор? Откуда ты это все знаешь? – я удивленно посмотрел на своего собрата, с аппетитом уплетающего кашу.
– Мне Алла рассказывала, они с хозяином тоже по утрам едят исключительно овсянку, – произнес Генри, облизывая языком усы.
– Всегда? –
– Конечно, – вновь невозмутимо ответил кот.
– С ума можно сойти от такой жизни, – тяжело вздохнул я и добавил, – как же мне продержаться здесь целый месяц?
Игнорируя еду в миске, я демонстративно сел и настойчиво мяукнул. Валентина, не обращая на меня внимания, продолжала заниматься своим делом. Теперь она выкладывала мясо на сковородку, по кухне распространялся фантастический запах. Я снова мяукнул, только гораздо громче и настойчивей. Она посмотрела на меня сверху и несколько грубовато спросила:
– Ты чего орешь?
– Мяу, – вновь повторил я и перевел взгляд на миску, давая ей понять, что не собираюсь есть эту гадость.
– Тебе что, не нравится каша? – она вопросительно посмотрела на меня.
– Мяу, – подтвердил я.
– Но мне запрещено вам давать на завтрак что-то другое. Придется тебе, дружок, есть то, что дали, – она развела руками.
Эта наивная женщина еще не знает меня. Не мытьем, так катаньем, я своего добьюсь в любом случае. Я продолжал настойчиво сидеть возле миски.
– Сократ, ну что вы в самом деле, – возмутился Генрих, – ешьте кашу, да пойдемте уже отдыхать.
– Я не буду это есть, – упрямо произнёс я и снова громко мяукнул.
– Ну что ты шумишь? – возмутилась женщина. – Сказано тебе: ешь кашу, не хочешь, дуй отсюда.
Она махнула рукой, в которой держала деревянную лопатку в сторону двери.
– Мяу, – настойчиво произнес я.
– Ты что, издеваешься надо мной? – подбоченилась она. – И откуда ты такой упрямый взялся на мою голову?
В этот момент на кухню вошла Алла. В строгом костюме и на высоченных каблуках размером с Эйфелеву башню, она была похожа на изящную цаплю. В одной руке женщина держала сумку, похожую на авоську, в которой я мог бы запросто уместиться, на пальце другой руки болтались ключи от автомобиля.
– Валентина, я уезжаю за Кешей. Вернусь ближе к обеду. К Леониду Исаевичу должен приехать в гости друг. Приготовьте к мясу салат «капрезе», только не забудьте положить базилик, и проследите, чтобы мужчины не остались голодными, – обратилась она к Валентине.
Хм, что еще за Кеша? Имя какое-то странное, попугайское. Сразу почему-то вспомнился наш Жорж, который довел всю семью до белого каления. Только этого мне не хватало, чтобы еще и в этом доме жил какой-нибудь пернатый прохвост.
– Хорошо, – произнесла Валентина и добавила, – Алла Михайловна, не знаю, что делать с этим котом? Достал он меня, не хочет есть овсянку, хоть ты тресни. Орет, как сумасшедший.
Алла Михайловна укоризненно посмотрела на меня и произнесла:
– Сократ, понимаешь, вам котам просто необходимо есть кашу, она очень хорошо воздействует на работу пищеварительной системы. Для вас это крайне необходимо, учитывая то количество шерсти, которое попадает в ваш желудок пока вылизываете свою шубу, – хозяйка присела рядом со мной и погладила меня по голове, – тебя разве дома не кормили ею?