Подмена
Шрифт:
Радиограмма из Токио:
Резидента «Аквы» в лицо никто не знает. Есть только фотография отца. Копию выслал через Нулевого. Пароль резиденту передал его отец, убитый еще в 1933 году при попытке поднять восстание в Братском районе. Пароль для «Аквы» знает только Нохура — начальник японского разведотдела по Дальнему Востоку. Остается единственная возможность — при аресте резидента «Аквы» вытянуть из него пароль. Группа «Аква» автономного действия. Связи с заграницей не имеет. Данные по экспедиции резидент передаст лично по завершению своего задания.
—
Зашли в сени. Таня загремела кружкой и открыла алюминиевый краник. Петька решил не тратить по-пустому время, а почитать документы Самоволина.
Он наклонился над вещмешком… Узел был развязан, Петька стал вспоминать, завязывал он мешок или нет. И вспомнить не мог. Потому что, когда баржа подходила к пристани, он очень волновался.
Когда Таня со стуком поставила кружку на бак, они закрыли сенную дверь на толстый проволочный крючок и прошли в избу. Сразу же с печки спрыгнул белый котенок, пушистый и невесомый, словно снежок. Он потерся о Танины ноги и неумело замурлыкал. Таня взяла котенка на руки и легла на широкую скамейку у перегородки.
— А где он до этого был? — спросила Таня.
Петька не ответил, внимательно осматривая папку с документами. Он что-то заподозрил.
— Таня ты папку не развязывала?
— Ты же сам запретил мне ее даже в руки брать. На барже я тесемки завязала двумя узлами, ты помнишь?
— Помню. Вместе завязывали.
— А сейчас они развязаны.
Таня вскочила со скамейки. Котенок свалился на пол, от страха юркнул под кровать. Петька с Таней проверили содержимое папки. Документы не тронуты, только лист со схемой реки, составленной Самоволиным, немного топорщился. Стало ясно: кто-то интересовался документами. Но кто? Может, геологи, когда вышли в сени. Но они выходили все вместе.
Таня в тревоге посмотрела в окно:
— Может, Додоевна? Знаешь, ради любопытства, посмотреть, что, мол, там такое четырехугольником из мешка выпирает.
— Додоевна — охотница и в чужие вещи не полезет никогда.
Петька понял: шарился в вещевом мешке Васька Жухов. Усадив их за стол, он вышел в сени, пил воду и чем-то там шуршал. И собака Линда на него заворчала. И потом Васька ей говорил…
Таня забралась с ногами, на скамейку и шепотом спросила:
— А ты на кого думаешь?
Петька не сказал ей о своих подозрениях.
— Ни на кого. Вспомнил: в каюте, когда ты в машинное отделение уходила, я развязал сам.
Он сел к Тане на скамейку, нашел нужную страничку и вполголоса стал читать строчки, написанные рукой Самоволина:
«Письмо начальника экспедиции «Багульник» П. А. Ельникова, найденное мною в коммерческих бумагах купца Хаменова». Пожелтевшая страница письма была приклеена аккуратно, П. А. Ельников сообщал:
…Сибиряки меня не подвели. Путешествовать по тайге они готовы сейчас же, разбуди их хоть ночью. Мороз, звери, лишения им нипочем. Скажи им, что дело для России весьма нужное, и они пойдут. В экспедицию ко мне просилось великое множество. Я выбрал тридцать наиболее бывалых, остальные обиделись. Я пообещал на следующий сезон принять всех. Продовольствие, лошадей, оленей и собак мы закупали у местного купца Хаменова. Он и его сводный брат купец Порошин необычайно богаты. Имеют свои торговые конторы: на Амуре, Охотском море, в Якутии… Ведут прибрежную торговлю с Японией. Купец Хаменов жаден до необычайности, за все купленное пришлось изрядно переплатить. К счастью, он согласился все товары доставить к месту основной стоянки экспедиции на своих баржах.
В беседе виден ясный его ум, но человек он жестокий. В первый день нашего прихода к нему мы с Эдуардом Ивановичем Гроссом были
При всех присутствующих я заверил купца, что обвинять его ни в чем не буду. Вогула я зачислил в экспедицию проводником-хозяйственником. Он оказался очень расторопным. Заботливым. Услужливым. И, вопреки характеристике Хаменова, человеком честным во всех отношениях. Эдуарду Ивановичу Гроссу новый проводник Вогул понравился своей услужливостью. Ведь Э. И. Гросс — барин и без слуги не может. Вогул — большой мастер скорняжных дел. Как-то, раздобыв шапку…
Казимир Самоволин, собирая данные про погибшую экспедицию, просмотрел, вероятно, архивы многих контор, потому что сразу за письмом Ельникова был приклеен синий бланк со штампом «Телеграфное общество Российской империи». И шла пометка Самоволина: «Черновик телеграммы купца Хаменова».
Было темно, и, чтобы прочитать, Петька подошел к окну.
«Его величеству принцу Миято, японскому послу в Москве. Товар согласно договору доставлен на место. Купец первой гильдии Хаменов».
— Понятно, — сказала Таня, — сообщил, что шпион внедрен в экспедицию «Багульник». — Она посмотрела на потемневший квадрат окна и спросила: — А что, Петька, Вогул живой остался и опять может здесь появиться?
— Навряд ли, дед Казимир ранил его вроде смертельно. Другого могут послать. Надо спать, Таня, поздно уже.
Документы Самоволина Петька положил в мешок, крепко на два узла завязал веревку. Ощупью прошел к топчану, засунул мешок под матрац.
— Таня, ты ложись на топчан, а я у окна на полу, на всякий случай. В тулуп завернусь.
Тишина. Спят горы. Спят покрытые седым мохом камни-валуны, тысячи лет назад сорвавшиеся с высоченных хребтов. Спит дремучая тайга и, словно боясь разбудить ее, безмолвно несет река свои тяжелые воды. Сигнальными огоньками отражаются в ней далекие звезды, звери притаились. Раздувая ноздри, они вдыхают аромат холодной ночи. Они ждут, когда вынырнет из-за хребта желтый диск луны. И тогда оживет тайга. Захрустит валежник под тяжелыми стопами медведя, сказочным светом засеребрятся рога могучих изюбров, идущих на водопой, засветятся круглые глаза рыси, сидящей в засаде на обгоревшей сосне.
Но луны еще нет, и, слушая тишину, звери вздрагивают шкурой от тихого поскрипывания камушков. В сторону звука они поворачивают упругие уши и явно слышат, что в ложбине, осторожно ступая, идет человек.
Таня трясла Петьку за плечо:
— Проснись, Петька, проснись! Кто-то ходит.
Петька сбросил тулуп, сел. Поскрипывали доски крыльца. Кто-то пытался открыть дверь в сени. Петька выглянул в окно: по очертаниям человек! Но кто? Ночной гость вынул из-за пояса нож и, просунув его в дверную щель, пытался поднимать крючок.