Подмененная
Шрифт:
Не представляю, что же теперь будет.
— Вы имеете в виду, что будет с ней? — спросила бабушка.
— Мы обязаны позаботиться о ней, правда, бабушка?! — воскликнула я.
Она согласно закивала Головой.
— Бедная, бедная малышка! Она была так счастлива, когда смотрела на фокусника.
— А Белинда… — начала я.
Наступило молчание.
Наконец бабушка произнесла:
— Ли очень беспокоится за нее.
— Беспокоится за нее! — вскричала она. — Именно из-за нее все и случилось. О чем
— Я понимаю, — сказала бабушка. — Ужасно, что такое случилось с ребенком.
— Она умышленно взяла свечу и подожгла платье Люси.
— Дети не понимают опасности огня Она еще маленькая… насмотрелась этих фокусов и, видимо, решила, что сумеет превратить Люси в дракона или еще в кого-нибудь.
— Не надо быть с ней слишком, суровыми, — добавил дедушка. — Иначе в душе ребенка может остаться шрам на всю жизнь.
— Да, — согласилась бабушка, — ситуация ужасная.
Это я виновата в том, что позволила подарить Люси платье Белинды Дедушка сказал:
— Ну, хватит. Не время сейчас осуждать себя.
Нужно сделать все, чтобы как-то смягчить последствия трагедии.
— Я рада, что Люси находится у тебя, Ребекка, — сказала бабушка.
— Она может проснуться ночью, обнаружить, что находится в незнакомом месте, так что я подумала…
— Ты, несомненно, права.
Вновь наступило молчание. Мы все были поглощены мыслями о Люси и о внезапно случившейся ужасной трагедии.
Я лежала возле девочки, радуясь тому, что она все еще спит. Она выглядела совсем маленькой и беззащитной. Мне хотелось плакать из-за жестокости судьбы, которая лишила меня матери, а теперь то же самое произошло и с Люси. От этого я чувствовала особую близость к малышке.
Когда она проснется, я должна, быть рядом с ней, чтобы обнять и утешить ее.
В эту рождественскую ночь я пережила странное ощущение. Не знаю, спала я или бодрствовала. В тот момент мне казалось, что бодрствую, но впоследствии я решила, что это было не так, поскольку мне почудилось, будто в комнате находится моя мама. Помню, что я не видела ее, но ощущала ее присутствие, знала, что она совсем рядом. Я не слышала ее голоса, но ее слова звучали в моей голове. Она звала меня… говорила мне, что я должна сделать.
Я лежала с гулко бьющимся сердцем, и меня переполняло ликование, оттого что она со мной, оттого что она вернулась. Я пыталась обратиться к ней, но не слышала собственного голоса.
Однако я знала, что она рядом и убеждает меня действовать.
Я почувствовала, что не сплю. В комнате в лунном свете виднелись очертания мебели, стоящей в комнате.
Встав с постели, я надела халат и ночные туфли.
— Где ты, мама? Милая мама, где ты? — прошептала я.
Мне никто не ответил.
Я подошла к окну. На поверхности моря разливался
Я не могла оставаться в своей комнате. Что-то заставило меня подойти к двери. Я выглянула в коридор — там было тихо — и по главной лестнице спустилась в холл.
Там стояла рождественская елка, ставшая теперь трагическим напоминанием. Обгоревшие свечи… тоже символ трагедии. Я уселась возле елки, закрыв лицо руками.
— Вернись, — бормотала я. — Вернись, мама. Ты ведь ненадолго вернулась…
Вдруг на лестнице послышались тихие шаги. Вскинув голову, я увидела, что в холл входит бабушка.
— Ребекка, — сказала она, — мне послышалось, что кто-то ходит по дому. Что ты здесь делаешь?
— Я… я не могу уснуть.
Она подошла, села рядом со мной и взяла меня за руку.
— Дорогое дитя, я понимаю, что ты чувствуешь.
— Дело в этом ребенке, — сказала я. — Я знаю, что обязана сделать.
— Скажи мне.
— Я хочу забрать ее. Хочу взять ее в дом… не в качестве ребенка служанки. Я хочу, чтобы она жила здесь вместе с нами… я просто чувствую, что так должно быть.
Бабушка кивнула.
— Ты ведь ее любишь, правда?
— Да. А теперь она осталась совсем одна. Что ее ждет? Работный дом? Сиротский приют? Нет, это было бы невыносимо. Знаешь, бабушка, что-то случилось.
Только что наверху… ко мне как будто явилась мама.
— Ах, моя родная…
— Может быть, я видела сон? Я не знаю. Мне казалось, что мама находится в комнате. Мне казалось, что она подсказывает мне, как поступить.
— Это твое сердце тебе подсказало, Ребекка.
— Не знаю… но я должна сделать это. Пусть даже никто мне не помогает, я собираюсь позаботиться о Люси.
— Что ты имеешь в виду, говоря, что никто Не будет помогать тебе? Ты же знаешь, что мы поможем тебе.
Я повернулась к ней, и она обняла меня.
— Ребекка, дорогая моя, я горжусь тобой. Мы заберем ее сюда. Она будет жить в детской вместе с Белиндой. Белинда обязана потесниться, правда?
— А что же с Белиндой, бабушка?
— Это нормальный, слишком резвый ребенок. Она не хотела никому причинять вреда. Ли говорит, что сейчас она горько плачет. Для нее это было просто игрой. Она не понимала, что может натворить огонь.
— Что ж, сегодня она получила урок, и жестокий урок. Какую цену за это заплатили бедные Дженни и Люси!
Бабушка сказала:
— Ребекка, это самое меньшее, что мы можем сделать… хотя бы ради Дженни, которая без всякого колебания отдала свою жизнь, чтобы спасти ребенка.
— Ты всегда меня понимала.
Бабушка быстро встала, как бы устыдившись своих эмоций.
— Холодно, — сказала она. — Пора расходиться по кроватям. К тому же что будет, если Люси проснется?