Подменный князь. Дилогия
Шрифт:
Ну да, как я мог забыть: ведь Любава считала меня придурком, не приспособленным к обычной жизни. Наверное, по ее представлениям, я мог просто заблудиться или уйти в лес. Или упасть в реку и там утонуть.
Но ее волнение, раскрасневшиеся щеки и блестящие чуть ли не от слез глаза сказали мне о многом…
* * *
— Сегодня утром в город вошел большой отряд воинов, — сказал я Феодору. — Ты не знаешь, что это за войско?
Мы
— Войско? — переспросил он меня и пожал плечами. — Известное дело. Слышал я утром: это новый князь вызвал из Чернигова. Там рать большая, потому что граница. Дальше — мадьярские земли.
— А зачем князю черниговская рать? — осторожно поинтересовался я. — Ему что — мало своей дружины? Вроде войны близкой не предвидится.
— Кто его знает? — недовольно буркнул мой собеседник. — Это не наше дело, а княжеское да боярское. Может быть, новый князь решил сразу в поход идти.
Шел он тяжело, задыхаясь и ловя ртом воздух. Видно было, что Феодору хочется остановиться и передохнуть, но он на самом деле торопился.
— Отец Иоанн сегодня будет большую литургию служить, — сказал он. — С евхаристией. Не знаю, как устою столько времени. Да ничего: Бог поможет.
Потом диакон стал рассказывать мне о том, как сам принял крещение, будучи еще молодым, и как вместе со священником они строили храм и создавали первый приход в Киеве.
— Трудно было, — говорил он. — Все нас боялись, шарахались. Однажды чуть не растерзали прямо на площади. Отец Иоанн вышел на площадь у рынка и стал проповедовать Евангелие и Истинного Бога. Сначала народ спокойно слушал, многие даже интересовались греческим Богом. А потом, когда услышали, что Бог — один и что поклоняться можно только Ему, то сильно обозлились. Ропот пошел, а потом и крик.
Отец Иоанн сказал, что наши прежние боги — вовсе не боги, а идолы бесчувственные: деревянные чурбаны и камни, и нет от них никакой пользы. Вот тут народ сильно рассердился.
Феодор наконец остановился, обессилев и отер со лба мелкие бисеринки выступившего пота. Потом усмехнулся от своих воспоминаний.
— Они-то думали, что греческий Бог, которого Иоанн проповедует, такой же, как и их прежние боги — Чернобог, Даждьбог, Велес. Что можно им служить и приносить дары, а заодно и греческому Богу. А Иоанн сказал тогда: либо одно, либо другое. Либо вы служите ложным богам, идолам, и тогда вы — поганые, и нет вам спасения, и умрете, и не воскреснете никогда. Либо вы примете в сердце свое истинного Бога, сотворившего небо и землю, и принесшего за вас жертву искупительную — сладчайшего Иисуса Христа. И если креститесь, то спасете себя во веки веков. И станете бессмертными, и Бог будет благоволить к вам.
Но тогда вы должны признать, что прежние идолы — ложные, и не служить им больше, и забыть о них.
Вот тогда толпа и
— А почему? — спросил я. — Что людей так возмутило?
Диакон засмеялся и покачал головой, удивляясь моей непонятливости.
— Как что? — сказал он. — Закричали, что наши древние боги всегда помогали нашим отцам и дедам. Что от древних богов — все величие Киева. Что нельзя забывать заветы предков. Ну и как обычно еще…
— Что как обычно? — не понял я, потому что диакон раздраженно махнул рукой и умолк.
— Кричали, что мы — лазутчики византийского императора. Присланы им специально, чтобы отвратить народ от древних богов и насадить чужую иноземную веру. Да ты сам разве не слышал всех этих разговоров? В том месте, откуда ты пришел, разве так же не говорят?
— Не знаю, — честно признался я. — А здесь до сих пор народ так думает?
— Ну да, — кивнул диакон. — В тот раз, когда нас с отцом Иоанном чуть не разорвали на куски, то княгиня нас спасла — послала дружинников. Она сама христианка была — наша княгиня Ольга. Тому уж много лет прошло, она умерла давно, но пока жива была, не давала нас в обиду. При ней много народу в Киеве крестилось. Мы с отцом Иоанном даже думали второй храм открывать, но потом все опять пошло прахом. Князь Святослав храбрый был воин и много побед одержал, но христианство не мог признать ни в какую. Боялся! Считал, что старые боги ему помогают в войнах. Что в них — сила! Среди его дружинников даже немалое число крестились, стали христианами, но Святослав всегда на них за это косился. Вот и пострадал через это.
— Как — через это? — снова не понял. — Ведь Святослава убили хазары. Разве не так?
Я отчетливо помнил из школьных учебников, что Святослав ходил под Царьград воевать с византийцами, потерпел поражение и решил вернуться в Киев. А по пути на днепровских порогах его подстерегли хазары.
— Хазары? — усмехнулся Феодор. — Ну да, хазары убили князя Святослава. Да только откуда же они узнали о том, что Святослав с дружиной там именно будет проходить? И что дружина слабая? И время точное, когда напасть?
— Откуда же? — с искренним недоумением спросил я, но диакон решил, что и так сказал слишком много.
— Кто ж этого не знает? — пожал он плечами. — Вот говорят, что ты вчера у Блуда в гостях был. Был ведь? Ну вот, у Блуда лучше об этом и спроси. Он много может об этом рассказать. Если захочет, конечно. — Феодор опять засмеялся, показав крепкие, здоровые зубы. При затяжном диабете зубы редко бывают здоровыми, но, может быть, это только в мое время стало так…
Мы подошли к храму — довольно большому, но низкому сооружению, стоявшему, однако, на каменном фундаменте. Храм представлял собой сруб с двухскатной крышей из досок, без купола и без колокольни. Видно было, что выстроен он специально с расчетом на то, чтобы не бросаться в глаза. Глядя на него, я оценил значение только что услышанного рассказа Феодора. Здешние христиане, хоть временами и пользовались покровительством князей, все же повсеместно сталкивались с враждебностью народа и потому старались держаться незаметно.