Подмосковная ночь
Шрифт:
– Как же его сожжешь, когда его колдун защищает, – буркнул Никифоров, насупившись.
– Я думал, Вережниковы к тому времени уже уехали из страны. Нет?
– Ну, может, и уехали. Только колдун вернулся. Призрак его теперь тут бродит, понимаешь?
– Давно?
– Ась?
– Давно призрак-то бродит?
– Ну, не сказать, чтобы давно. С месяц, а то и того меньше.
Опалин мысленно прикинул, что это означает, что призрак впервые объявился где-то в конце мая.
– Ты его видел? Сам, лично?
– Да зачем мне такие страсти? – воскликнул
– Значит, ты его не видел, а кто его видел?
– Кто в усадьбе живет, те и видели. Там он бродит.
– А кто сейчас живет в усадьбе?
– Да, кажись, никто. Лидия Константиновна перебралась во флигель. Комсомольцы ушли жить в деревню. Доктор теперь ночует в больнице. Платон Аркадьич… а, вот он остался. Два засова на дверь приладил, и окна на ночь закрывает. Что призраку его засовы? Он и сквозь дверь пройдет, и где хошь.
Опалин уже знал, что Лидия Ермилова и Платон Киселев – учителя школы, которую разместили в здании усадьбы Дроздово, и что там же были отведены помещения для комсомольской ячейки. Собственно говоря, первые сигналы о происходящем в усадьбе поступили от двух комсомольцев – Демьянова и Проскуриной, которые прибыли из города укреплять влияние комсомольской организации и никак не ожидали, что им придется столкнуться с привидением.
– А сторож? – спросил Иван. – Он где живет?
– У него отдельная сторожка. Но по ночам он носу из нее не кажет. Боится.
– Призрака боится?
– Конечно.
– А что он делает?
– Кто? Сторож?
– Я призрака имел в виду.
– Странные вы там в Москве, ей-богу, – вздохнул Никифоров. – Что призрак может делать? Бродить и пугать живых. Неприкаянный он.
– И что, в деревне прямо так о нем говорят? Что он неприкаянный?
– Конечно. Он большой грешник был, Сергей-то Иваныч. Вот и…
– А почему вы решили, что это именно Сергей Иваныч?
– Ну так а кто же еще? Он это, беспременно он! Брат-то его приличный был барин, он бы не стал после смерти тут шататься…
Опалин задумался. Солнце светило ярко, нагретая трава пахла так, что кружилась голова – и в этот ясный июньский день он должен был найти хоть что-то, хоть какую-то зацепку, которая объясняла происходящие в Дроздово события. Пока он узнал лишь, что дурная слава усадьбы возникла не вчера и что совершенно разные люди, которые в ней жили, предпочли от греха подальше перебраться кто куда. За исключением, тотчас же вспомнил Опалин, одного-единственного человека, который…
– Скажи, ты хорошо знаешь учителя Киселева? – быстро спросил Иван.
– Учителя-то? Как не знать. Знаем!
– Он из этих мест?
– Не. Городской.
– И давно он тут живет?
– С рождества.
С заменой старого стиля новым рождество падало на 7 января. Значит, Платон Аркадьевич появился в усадьбе в начале 1926 года, а призрак объявился в мае… В мае…
– А Ермилова? – на всякий случай спросил Опалин.
– Так она всегда в Дроздово жила.
– В смысле?
– Так мамаша ее приходилась хозяевам бедной родственницей. Потом Вережниковы уехали…
– В 16-м году,
– Да. Мать ее от тифа потом померла.
– А что насчет отца?
– Да я уж и не помню. В земской управе он вроде состоял. Его случайно на охоте убили, под пулю подвернулся.
– Когда именно убили?
– Да тому уж лет тридцать, не меньше. Это ж когда было… А тебе зачем знать?
– Работа такая, – коротко ответил Опалин.
И в следующее мгновение он увидел дом.
Это была прекрасная старинная усадьба в два этажа, с колоннами по фасаду – прекрасная даже теперь, когда краска облупилась и кое-где из-под нее выглядывали пятна кирпичной кладки. Изящной ковки ворота были распахнуты настежь, и створки их, очевидно, давно завязли в земле. По подъездной аллее, обсаженной липами, Опалин подкатил, как принц – и ничего, что под ним скрипела старая телега, а всего имущества при нем была только банка с огурцами, и та чужая. Забыв обо всем, он во все глаза смотрел на усадьбу – и не мог уловить в ней ничего, ну ничего решительно зловещего или сверхъестественного. Да, старый дом, да, немного неухоженный – и только. Он стоял, озаренный солнцем, и кусты жасмина возле крыльца покачивали ветками, словно приветствуя вновь прибывшего. А за несколько минут до того, как телега остановилась и Опалин выбрался из нее, в одной из комнат первого этажа состоялся весьма примечательный разговор.
Глава 4
Чичиков со шрамом
– Едет, едет наш ловец мертвых душ, – иронически объявил сухощавый гражданин лет 35 с изрезанным морщинами худым лицом. Он обращался исключительно к светловолосой ровеснице в черной юбке и ситцевой блузке, но по манерам говорящего, по его жестикуляции можно было подумать, что он беседует с целой аудиторией. – Вовремя я настроил на чердаке телескоп, Лидия Константиновна! Хотите знать, как выглядит сей новый Чичиков? Пожалуйста: юнец, которому нет и 20. Брюнет, физиономия совершенно разбойничья…
– Платон Аркадьевич!
– Но дамам может понравиться. – Киселев улыбнулся, и морщин на его лице стало чуть ли не в два раза больше. – На виске у него здоровенный шрам – полагаю, полученный при ловле предыдущих душ…
– Платон Аркадьевич, прошу вас… Не стоит восстанавливать его против себя. Пойдемте лучше встретим его, что ли… И как вы не боитесь ходить на чердак!
– Я, Лидия Константиновна, устал бояться. Я себя уж перестал уважать, – ответил учитель другим тоном, перестав улыбаться. – Ну-с, посмотрим, что это за ферт…
«Ах, боже мой, только бы не вышло какого-нибудь скандала!» – с тревогой подумала Лидия Константиновна. Она машинально поправила прическу, поискала глазами зеркало, но его поблизости не оказалось. Киселев, как все мужчины, неверно истолковал происходящее, и его настроение, которое и так нельзя было назвать радужным, тотчас ухудшилось.
«Вот, пожалуйста… Женщины! Приехал черт знает кто, и она уже прихорашивается. Как будто из визита этого сопляка может выйти что-то, кроме неприятностей…»