Поднимается ветер…

Апраксина Татьяна

— Неплохо… но колдобины — это недостаточно изящно.

— А такая мостовая — изящно?!.. — возопил Флэль.

— Тогда Большие Выбоины, — пожал плечами Далорн.

— Великолепно, Эмиль, просто великолепно! — расхохотался герцог Алларэ. — Именно то, что нужно. Осталось только завершить начатое. Флэль недоуменно уставился на герцога, а тот огляделся, поймал за ухо пробегавшего мимо мальчишку-посыльного с большим свертком в руках. С края свертка свисал рукав женского платья с меховой опушкой. Мальчишка похлопал круглыми глазами навыкате, сначала попытался вырваться, но Реми тихо сказал ему пару слов, и посыльный радостно закивал. Герцог продолжил что-то говорить, парнишка кивал, запоминая,

дважды что-то переспросил, а потом нахально протянул чумазую лапку с обгрызенными ногтями. Реми высыпал в подставленную ладонь пяток монет и уже громко сказал:

— Чтоб к полудню все было готово. Будут спрашивать — скажи, по приказу герцога Алларэ. Закончишь — придешь в мой особняк за остальной платой. Посыльный присвистнул, кулаком с монетами потер прищемленное ухо, улыбнулся до ушей и умчался.

— Что это было, герцог? — спросил заинтересованный Эмиль. — Городу предстоят перемены?

— Непременно, — Реми вновь засмеялся. — Всякую хорошую идею нужно воплощать в жизнь. После обеда полюбуемся, а теперь пора подумать о завтраке.

Заведения на Кандальной улице к рассвету закрывались, и посетители потихоньку расползались по домам. Большинство накидывало на лица капюшоны темных плащей без гербов и шитья, так что благородного человека было трудно отличить от зажиточного ремесленника или купца, решившего погулять с веселыми девицами. Ряд похожих друг на друга трехэтажных особняков с черепичными крышами, отгороженных живыми изгородями в утренних сумерках казался очень усталым. Занавеси на окнах задергивались: девицы и хозяйки ложились спать до вечера.

Реми распорядок жизни Кандальной улицы ничуть не волновал. Шел четвертый день веселого гулянья. Флэль еще два дня назад обнаружил, что такое «пить по-алларски»: не делать перерыва ни на час, и тогда не стоит беспокоиться о похмелье. Оно просто не успеет подобраться к пьющим. Вино, выпитое троицей столичных щеголей, можно было считать уже бочками, но герцог Алларэ явно полагал, что веселье только начинается. Флэль с ним не спорил, а Эмиль, кажется, был заранее согласен участвовать в любой авантюре и любом безобразии, которое приходило в голову Реми. У пьяного Алларэ между появлением идеи и ее воплощением в жизнь проходило совсем немного времени: Флэль не успел и чихнуть, как Реми уже барабанил в дверь ближайшего дома с жирным окороком на вывеске.

— Закрыто у нас, закрыто! — откликнулся из-за двери мрачный густой бас. — Вечером приходите! Звучно шваркнул засов; Флэль был уверен, что таверна откроется, но, судя по всему, хозяин или сторож, напротив, закрыл дверь.

— Реми, пойдемте, на этой улице найдется, где позавтракать… пойдемте к тетушке, — позвал Кертор, но герцог не собирался прислушиваться к голосу разума.

Алларэ скинул кафтан, швырнул его за спину и, подтянувшись по-кошачьи, не то залез, не то запрыгнул на подоконник. Несколько мгновений — и решетка на окне была распахнута. Герцог скрылся в темном проеме окна и спустя минуту показался на пороге.

— Открыто, господа! Прошу! — Реми открыл дверь и тут же ушел куда-то вглубь таверны.

— Стража!!! — немедленно завопил кто-то в доме. — Убивают! Эмиль и Флэль мгновенно ринулись внутрь: интересно было, кто кого убивает, зачем и почему. Кто кого убивал — Реми трактирщика или трактирщик герцога Алларэ, — установить им не удалось. Мужик в фартуке, с трудом обтягивавшем живот размером с хорошую бочку, держал в руках здоровенный мясницкий топор, но в кадык ему почти упиралась шпага Реми.

— Положите топор и займитесь делом, хозяин, — посоветовал Алларэ. — Завтрак на троих. Флэль огляделся и увидел испуганно вцепившуюся в косяк бабу лет сорока — должно быть, жену или сестру трактирщика; разобрать было трудно — дородностью

тетка не уступала хозяину. За ней стоял еще более здоровенный, чем отец, сынок — детина упирался головой в притолоку. В руках сын держал кочергу, а мать пыталась отпихнуть его внутрь, на кухню. Ни Алларэ, ни хозяин сдаваться не собирались. Трактирщик изображал мужественного защитника родного заведения от чужеземных захватчиков и, кажется, готов был отправиться в мир иной, но не к плите, а Реми… Реми, которому ударило в голову получить что-то именно здесь и сейчас, остановить было не легче, чем шторм или смерч. Флэль покосился по сторонам. Выскобленные дочиста деревянные столы, свежие льняные салфетки. Судя по острому запаху смолы, пол был посыпан стружкой от силы час назад. Приятное, уютное место. Кормили здесь, наверное, тоже неплохо: Кертор верил в примету, что лучший повар — самый толстый повар. Но вот упрямства этому повару было не занимать, и уж тем более не у герцога Алларэ.

Когда на сосновую стружку брызнет алая кровь, мешаясь с капельками смолы, это не будет красиво… по крайней мере, на вкус Флэля. Керторец глянул на Далорна, но светловолосый стоял молча, спокойно и не шевелясь. Рука лежала на эфесе шпаги: одно движение — и клинок взлетит в воздух, но предсказать, куда он двинется — к руке герцога или к плечу трактирщика, — было невозможно. Простолюдины Собраны никогда не страдали от нехватки самоуважения, знали назубок права, дарованные им королями, и при необходимости могли схватиться хоть за дубину, хоть за топор, чтобы защитить себя от посягательств. Раньше Флэлю это казалось милым, к тому же приятно контрастировало с рассказами о Тамере и тамошних порядках, но сейчас керторец хотел, чтобы все было несколько не так. Почему бы мордатому трактирщику не опустить топор и не начать делать свое дело? Шутка перестала быть смешной ровно в тот момент, когда Алларэ взялся за шпагу. Флэлю мучительно хотелось оказаться где-нибудь подальше от таверны: он не любил ни злых шуток, ни напрасного насилия.

— Герцог, оставьте его в покое, — спокойно сказал Эмиль. — Я не хочу завтракать в тюрьме, там кормят редкостной дрянью.

— Я хочу завтракать здесь, — ответил Реми.

— Папаша, да не упрямьтесь вы, — проблеял сынок, который при слове «герцог» моментально утратил половину пыла, теребя ворот серой сатиновой рубахи. — Сейчас живо на стол соберем.

— И вправду, Огуст, ну что ж ты на гостя-то с топором… — подпела толстуха. Трактирщик скорбно вздохнул, покосился на семейство, которое не собиралось отстаивать принципы вместе с ним, сплюнул себе под ноги. Острие, плясавшее в пальце у кадыка, его, кажется, вовсе не пугало.

— Ворону тебе под хвост, герцог… — сказал хозяин, и Флэль замер, ожидая, что Реми сейчас убьет хама на месте, но Алларэ удовлетворенно улыбнулся и кивнул, словно чего-то подобного и ждал. — Садитесь, обслужу. Хозяйка, тащи… Кертор вдруг понял, что начисто протрезвел.

Через час от столь несвоевременного приступа трезвости не осталось и следа. В таверне мэтра Дебо нашелся изрядный запас керторского вина, и Флэль принялся рассказывать о каждом сорте винограда и марке, которую делали в его родном баронстве.

— Вот это — «Рубин Юга» — делают Батторы, и это вино мы у себя считаем лучшим, но в столице почему-то говорят, что оно слишком сладкое и у него слишком явный фруктовый аромат. Предпочитают другие — например, тот же «Гранат Юга». А мы считаем гранат младшим братом рубина, — рассказывал Флэль.

— Разумно, — кивнул Реми. — Но мне тоже больше нравится гранат. Рубины я не люблю, пусть их носят Мерресы, и пьют тоже. Кстати, «Рубин» — любимая марка Рикарда.

— Я знаю, — посмеялся керторец. — Они закупают столько, что Батторы не обеднеют, пока генерал жив.