Поднимается ветер…
Шрифт:
Маршал вернулся, когда за столом осталось человек пять. И брат, и его дорогие приятели уже ушли. Эниал клевал носом, но продолжал хлебать остывшее вино. Меррес притащил с собой двух стриженых девчонок-рабынь. Одну он толкнул к Эниалу, и та плюхнулась перед ним на колени. У принца шумело в ушах, и он не разобрал, что сказал ему маршал, но лишние слова тут и не требовались.
Принц посмотрел на так и стоявшую на коленях девчонку. Кажется, это была одна из тех, которых пытался утащить с собой покойный хозяин поместья. Должно быть, самая любимая игрушка. Черные волосы острижены так, что видна шея, белая чистая кожа. В прорехе платья — острая грудь.
— Неплоха, а? — подмигнул Эниалу маршал. —
— Да, спасибо, подарочек сладкий, — стараясь говорить с той легкой развязностью, что и Меррес, усмехнулся принц. Кажется, получилось. Он поднялся, опираясь на стол, и дернул девку за волосы: — Вставай!
Ролан был уверен, что будет спать, как убитый — впервые за седмицу под крышей, в тепле. Так и вышло, но все же спал он дурно. Всю ночь его мучили кошмары, но принц не мог проснуться, словно завяз по уши в болоте. Разбудили его топот копыт и лязганье оружия во дворе. То ли прибыл гонец, то ли отправляли гонца — спросонок он не разобрал. Проснувшись, принц обнаружил, что из-за ставень пробиваются багровые рассветные лучи. Он рывком сел, закашлявшись и хватаясь за грудь. Кровь… пятна света на полу и стенах казались кровью. Кровь была и во сне, слишком много крови, алой, одуряюще пахнувшей. Больше ничего от сна не осталось, только вязкое, топкое ощущение непрекращающегося ужаса, окрашенного во все оттенки красного… и голоса. Крики, стоны, брань. Подобная пакость не снилась ему и после боев. Сон испарился из памяти, а ощущение тревоги осталось и только усилилось. Ролан вскочил, схватился за кафтан мундира, запутался в рукавах и отбросил его, схватившись за кинжал. Потом замер, пытаясь понять, что и зачем делает. Куда ему хочется бежать, зачем руки сами тянутся к оружию? В доме было тихо, шум под окном уже улегся. Не пахло ни дымом, ни кровью. Рассветная тишина, мирно спящий дом, шаги постовых во дворе.
— Померещилось, — шепотом сказал сам себе Ролан. — Сон… Тихий, едва на грани различимого, стон. Юноша резко повернул голову, определяя направление. Соседняя комната, комната брата. Больше он не раздумывал.
Дверь была полуоткрыта, а комната пуста. Запах крови, ровно тот же, что и во сне, ударил в нос.
— Стража! — не раздумывая, как учил его Фабье, крикнул Ролан. Лучше поднять ложную тревогу, чем промедлить и упустить врага.
Вновь тихий стон. Ролан оглянулся, только сейчас понимая, что в комнате могла быть засада. Он влетел в комнату, не глядя по сторонам. Слишком опрометчивый поступок, глупость… но никого здесь не было. В подсвечнике догорали три свечи. Где Эниал? Что здесь произошло? Мгновение спустя принц понял, что комната не пуста. Тихое прерывистое дыхание, со всхлипами на вздохе, ощущение чужого присутствия, запах… и вдруг он осознал, что ком тряпок на постели — на самом деле человеческое тело, и именно оно издает жалобные, едва слышные стоны. Это оказалась девушка, по пояс прикрытая одеялом. Из уголка рта стекала струйка крови. Лицо было наполовину скрыто волосами, но разбитые губы и свежие кровоподтеки на подбородке Ролан увидел сразу. Он сорвал одеяло, не понимая еще, что видит перед собой, что делает эта не то едва живая, не то и вовсе умирающая девушка в постели брата, где сам Эниал, что происходит. Показалось даже — просто продолжается сон, все тот же липкий тошнотворный кошмар. Обрывки одежды, хрупкое тоненькое тело — словно ветка, изломанная жестокой рукой…
— Стража! — еще раз крикнул, ударяя тяжелым навершием
«Где же стража?.. — тоскливо подумал он. — Неужели все заснули?! И солдаты на постах?» Потом лицо девушки засветилось изнутри, становясь похожим на маску из тонкой ткани, за которую поставили свечу. Из глазниц полыхнули два ярких изумрудно-зеленых луча. Ролан в ужасе опустил руки, попятился. Девушка села. Не так, как живой человек — словно марионетка, которую вздернули на ниточках.
— Ты… — голос тоже едва ли мог принадлежать юной девушке. Гулкий, звучный… наверное, его слышали все, кто был в доме. — Ты. Преступивший закон. Насильник. Я проклинаю тебя… Принц пытался выговорить хоть слово, но губы не слушались его. Он слушал слова проклятия, и в горле теснился тугой ком, мешавший издать хотя бы звук. Ролан еще почти ничего не понимал, только слушал, как, слово за словом, произносится проклятье. Насильник? Он?
— …и всех причастных. И да будет так! Свет померк, тело обмякло, рухнув на постель, и только тогда Ролан смог закричать:
— Я не виновен!.. Это не я! Не я! Было безнадежно поздно что-то говорить, объяснять, кричать. Его никто не слышал. Свечи погасли, задутые невидимым ветром. Остались лишь багровые лучи из-за ставен, запах крови, темнота и безнадежное отчаяние.
Воззвать к Сотворившим — право всякого, но лишь у немногих хватает отчаяния и силы духа, чтобы воспользоваться им. Цена проклятию жизнь, но его не смоет ни кровь, ни покаяние. А насилие — грех, непростительный грех, и Мать Оамна карает тех, кто осмелился преступить ее запрет. Или тех, кто слишком похож на истинного виновника.
Маршал никогда не путал принцев, хотя в синих мундирах пехотных лейтенантов они были неразличимы. Одинаковые прически, светло-золотые волосы, лица с чуть вздернутыми, в мать, носами, но младший всегда глядел волчонком, задирал подбородок и вел себя так, словно Меррес был должен ему сотню золотых. Старший был воспитан куда лучше, к тому же и соображал быстрее, на советах не смотрел в рот старшим, а думал своей головой. Нынче же утром, спускаясь в столовую, маршал Меррес не понял, с кем встретился на лестнице. Для Эниала мальчишка был слишком бледен, а для обычно наглого Ролана слишком тих и растерян, словно повстречался с парой призраков.
— Доброе утро, ваше высочество, — поздоровался маршал, но парень не ответил. Должно быть, перепил накануне, что ж, дело понятное… Все же это был Ролан, потому что тот, что сидел за столом, с уже подсохшими царапинами на лице, был Эниалом. Этот тоже маялся похмельем, сутулился и то и дело растирал виски. Костяшки пальцев были сбиты. Маршал хмыкнул. Должно быть, вчерашний подарочек оказался слишком прытким для такого юнца. Ничего, пусть парень привыкает…
— Как прошла ночь? — осведомился через стол Меррес. — Принц дово…
— Это были вы? — об стол грохнула тяжелая глиняная кружка, волчонок поднялся с места. — Вы? Маршал опешил. Что — он? Чего хочет от него наглый мальчишка? Меррес с недоумением посмотрел на одного брата, на другого. Ролан пялился на маршала так, словно увидел очередной призрак. Эниал съежился на стуле, глядя в стол, и молчал, не поднимая глаз. Да что случилось-то? Офицеры в растерянности уставились на всех троих, изумленно переглядываясь. Фабье тоже поднялся с места. Ну как же, где его высочество, там и полковник Фабье…