К золотым ведёт островамСвет нежданный луны в апреле —Ближе к тайне, к заветной цели,К этим выдышанным словам.Наполняет желанный гулСонмы раковин – и в пустотахСтынет эхо, звеня в высотах,Если каждый давно уснул.Может, жемчуг в ладони мал,Может, водорослями вьётсяЧьё-то прошлое, – как споётсяТем, чьим песням простор внимал?Тем, чьи судьбы разброд ломал,Бред корёжил, тоска крутила,Стали отзывом лишь светила.Смолы, скалы, солёный вал.Смели попросту быть собой,Смыли кровь, заживили раны, —То-то плещет светло и странноМорем вылущенный прибой.Стали близкими тем, когоНе доищешься
в этой шири,В небе пристальном этом, в мире,Продлевающем душ родство.
«Средиземной горечи блажь…»
Средиземной горечи блажь,Роскошь южная, брешь в стене,За которой встаёт мираж,Чтобы родственным быть вполне.Желоба, хоботки мостков,Сырь и ржавь, рукава канав,За которыми брег таков,Что не бросит, впотьмах слиняв.Где-то сваи гурьбой свелоЧувство стадное – там причалСмотрит в воду – и так светло,Что об этом петух кричал.Кто-то любит, упрям и сед,Одиночество и покой,На песке оставляя след,Чтобы тронуть его рукой.Что-то в дымке растёт, самоПо себе, – черноморский валТянет что-нибудь, как письмо,О котором давно знавал.Киммерийской нежности вестьБриз крепчающий донесёт —И подумаешь: так и есть!Снова ранит – и вдруг спасёт.
«И столькое было давно по плечу…»
И столькое было давно по плечу,Что равного днесь и не знаю —Но я разбираться во всём не хочу,А просто грущу, вспоминая.Круги разойдутся по вешней воде,До осени там доставая,Где даже в отзывчивой вроде средеГнездится пора грозовая.Ладони открой этим ливням ночным,Прибрежным валам неуёмным,Замашкам дикарским и просьбам ручным,Затерянным в мире огромном.Не только событья в горсти собери,Но – суть их, вселенские связи,Сплетенья наитий, – и всех примири,Чтоб в каждой аукались фразе.Не зря ты когда-то шагнул в эту смоль,В алмазное это кипенье —И чуять грядущее снова изволь,Чтоб стало блаженнее пенье.
«Пристрастный плещется родник…»
Пристрастный плещется родник,Никем не виданный доселе, —И ты растерянно приникНе просто к бездне – но купели.Над морем, рея в высоте,Горит костёр необычайный,Чтоб в каждой грезилось чертеВсё то, что впрямь считалось тайной.Нисходит свет на всех, кто встарьТомились цветом или звуком,Проникшим в изморозь и хмарь,Дохнувшим Бахом или Глюком.И что там осторонь за граньТопазом в пальцах ювелираБлеснёт, чтоб вдруг разбиться вскляньОб эту оторопь клавира?Ты улыбнёшься: нелегкоНе отпустить, тебе во благо,Туда, где дышит глубокоСомнамбулическая тяга.Из гипнотической тоскиРванись – авось и отзовёшьсяТому, чьи образы близки,Которых больше не коснёшься.Как ни казни себя – пойми:Луны никто не одолеет,Она витает над людьми —И с нею чудо уцелеет.Покуда ночь к тебе добра,Покуда сыро в мире этом,Бреди до самого утраТуда, где встретишься со светом.
«Насколько чувством спаяны взаимным…»
Насколько чувством спаяны взаимнымБываем мы, настолько же поройДруг друга мы чуждаемся, – откройГлаза на мир, – не в нём ли полднем зимнимВстречались мы? – когда-нибудь потомПрипомнится нам лёгкое скольженьеПо льду и снегу, – жди преображенья,Развеивайся в инее густом,Распластывайся по ветру, летиВ разъятое пространство голубое,Безумица, – и лучше прихватиКого-нибудь для верности с собою,Кого-нибудь, – и брось его впотьмах,Чтоб стало вдруг легко и одиноко, —И дальше рвись, угадывая взмах,Ниспосланный и принятый до срока,Пусть – вызовом, пусть – зовом он бывал, —Уже непредсказуемы, пожалуй,Последствия, – и в тяге небывалойПредчувствие растёт, – наворковал,Наверно, голубь что-нибудь такое,Накаркал ворон, – вспенится тоскоюСуществованье, – с мукою мирскоюСтолкнётся на берег обрушившийся вал.
«Точно в дымке, ветвями качают…»
Точно
в дымке, ветвями качаютПо округе деревья в апреле,Расцветают – и в небе встречаютВсех, чьи свечи в сердцах догорели.Воскресения сызнова чая,Плещет море и ластится к свету,Чтобы жить нам потом, не скучая,Чтобы разом опомниться к лету.Предпасхальный и послепасхальныйДни смыкаются аркою стройной,Чтобы смысл воспринять эпохальныйИли замысел славить пристойный.То-то ветру-подранку непросто,Пробиваясь сквозь трели и взгляды,Быть свидетелем общего роста,Становления духа и лада.
«Как отодвинутый засов…»
Как отодвинутый засов,Остаток холода немеет,Низин затронуть не посмеет,Чтоб новый лад звучал с низов.Синеют очерки вершин,Холмов уклоны зеленеют —И тон постигнуть не умеют,Кроящий день на свой аршин.Избыток замыслов при нём,Но тени стынут на закате —Ума пустующей палатеПокой когда-нибудь вернём.Не называй меня своим —Я сам не знаю, что со мною —Мы все как будто за стеною,Хоть взглядов больше не таим.Не называй меня чужим —Скажи мне: что за наважденье —Корней и крон предубежденья,Недавний помнящих режим?Не говори, что нет причинДля боли, вышедшей из бездны,Которой слишком уж известныСкорбей истоки и кручин.
«Вновь оторвут от бумаг…»
Вновь оторвут от бумагВетер с дождём, холодящимВзгляды в пустынных домах,Скомканных днём предстоящим.Пусть они впрямь не с руки,Горечь в летах оставляя —Всё-таки слишком близки,Лучшего и не желаю.Пусть это сгустки тоски,Поиски детские ласки,Встряски былой коготки,Происки фраз без опаски.Пусть это просто урокВсем, кто отмечены ими,Всюду влача, как оброк,Сны с чудесами хмельными.Нам ли пиры задаватьВсем, кто с усталостью вместеЛюдям смогли дароватьПовесть о долге и чести?Но для того и живуЗдесь, в киммерийском гнездовье,Чтоб распознать наявуСвет, неразлучный с любовью.
«Ни дождь, ни изморось, – ответ…»
Ни дождь, ни изморось, – ответВ просвете солнечном таитсяИ обнаруживать запретНа всё, что мучит, не боится.Пылится в небе сереброИ рой струится лепестковый,Чтоб обволакивать нутроОкруги сонно-бестолковой.Что гнёт безверия тяжёл,Знавали мы по дням бездомным —Он сам в мизерию вошёл,Хотя и кажется огромным.А нынче, пристань обретя,Никак с утра мы не отыщемВсё то, что выразим шутяИ вместе с птицами просвищем.Полузакрытые глазаЕщё дремотнее, чем прежде, —И так же чтимы образаВ Господней вере и надежде.Вода подступит – и уйдётКуда-то в хляби и провалы,С собою страхи уведёт,И боли как и не бывало.Что целый век играть с огнём,Что властью тешиться лежалой —Не всё равно ли? – повернёмТуда, где встретимся, пожалуй.Покуда в хаосе встаётЕщё неясное сиянье,В природе всяк распознаётСердцебиенье и слиянье.
«Вот они, звёзды у самой воды…»
Вот они, звёзды у самой водыВ бухте с венцом аметистовым, —Слёзы ли все ты стряхнул с бородыВ мире немом и неистовом?По ветру нынче смотри не развейВремя, давно уж прощённое,Чтобы в биении страшных кровейНовь проступала смущённая.Вот почему никуда не уйду —В вашем быту не до крика вам, —Некуда спрятаться – всё на видуВ этом раю сердоликовом.Нечего шастать в сердцах по местам,В прошлом тобою исхоженным, —То-то свирель прикипает к устам,Сказанным чем-то встревоженным.Нет никого, кто бы понял теперьВсё это, – может, и страшно вам,Сослепу тычась в открытую дверь,В сумраке щуриться яшмовом.