Поднятие уровня в одиночку. Solo Leveling. Книга 1
Шрифт:
«Вернулся!»
Мила почти не услышала, как он поздоровался с Варей, стоявшей за стойкой. Лишь обернулась, и…
– Здравствуйте, дорогая Людмила Захаровна. Бесконечно рад видеть вас в добром здравии.
– Здравствуйте, Николай… – шепотом отозвалась Мила и запнулась, превращаясь из уверенной продавщицы в по уши влюбленную девчонку.
«Коленька…»
От него пахло морской солью и специями дальних стран. Цилиндр был снят, и кудри цвета сусального золота, эти мягчайшие кудри, к которым всегда так тянуло прикоснуться, щедрыми
– А я вам подарок привез, – улыбнулся Николай. – Можно украсть вас на минутку? Если только…
Он вопросительно взглянул на Варю, что поглядывала на них с веселым лукавством, и та закивала:
– Иди, Милочка! Я справлюсь!
– Ну если только на пять минут… – пролепетала Мила.
Но сердце билось часто-часто, твердя свое, безумное и сладкое: «Да хоть на всю жизнь! Я согласна!..»
Вот сели, улыбнулись друг другу. Мила, тая, словно шоколад под солнцем, посмотрела на сахарно-белые зубы под карамельными штрихами усов, на загар, красивший лицо и кисти сильных рук. Николай Соколовский служил этнографом при одном университете. Заядлый путешественник, сирота, воспитанный дядей, в свои тридцать пять он исколесил почти весь мир, и Мила до мельчайших деталей помнила день, когда он впервые решил зайти к ним за чашечкой шоколада. А потом пришел еще. И еще…
С ним всегда было так легко, и темы для разговоров находились сами. Мила и Николай часто гуляли по паркам, ели конфекты и вместе смеялись, сидя в театре. И то давнее, пока не высказанное, будто с каждым днем все сильнее давило на их губы. Желало вырваться заветным: «Я вас люблю».
Но, когда Миле чудилось, что ей вот-вот предложат руку и сердце, в Николае просыпалась авантюрная жилка. И он вновь уезжал, уплывал, ускользал, чтобы вернуться с подарком – и новой надеждой.
Как сегодня.
– Людмила Захаровна… – негромко произнес Николай, и рука его коснулась Милиной руки. Голос дрогнул. – Милая моя Людмила… Я больше не могу так.
– Как?.. – выдавила Мила.
– Без вас. Там, в Америке, я все понял, – сказал Николай.
Мила слушала его, замерев. Она знала, что последнее путешествие любимый предпринял именно в Америку. Не ту, алеутскую, которая видела еще безбашенность Толстого, а иную, носившую название Латинской. Ту самую, откуда на фабрику везли лучшие какао-бобы.
Николай вернулся с родины шоколада.
И, похоже, готовился сделать ей…
– Я нашел там золото. Остаток некого предмета, – продолжил Николай и вытащил из кармана коробочку. – Его нельзя было восстановить. Но мой ювелир сумел создать из него то, что я хотел. Мила, милая моя…
Николай запнулся. Медленно открыл коробочку.
– Примите это в знак моей любви. Я предлагаю вам свою руку. И сердце. Оба сердца, дорогая.
В ушах Милы зашумело. Грозя упасть без чувств, она увидела выстланное шелком нутро, на котором покоился золотой кулон в форме сердечка.
– Я согласна, –
И наконец расплакалась от счастья.
– Невкусно! – Вопль расколол утро, тонкой иглой войдя в и так болящий висок. – Мне не нравится!
На пол полетел выплюнутый марципан. Гувернантка взвизгнула, стремясь призвать подопечного к порядку, но тщетно.
«Какой же гадкий мальчишка», – поморщилась Мила.
Сегодня она чувствовала себя отвратительно: проснувшись с гудящей головой, встала с кровати и ахнула, разглядев свою бледность в зеркале.
К полудню румянец окрасил ее щеки вновь. Да только голова так и не прошла.
«Переволновалась, – решила Мила и тронула место у ключицы, где под платьем на золотой цепочке висел золотой же кулон. Улыбка сразу растянула губы. – Ведь такое событие…»
Сколько она ждала этого, сколько мечтала!
– К Абрикосову хочу! – тем временем заявил противный мальчик. – Ананаса хочу, в шоколаде!
«Вот и шел бы к Абрикосову», – в сердцах подумала Мила.
Будь Мила верующей, наверное, помолилась бы Богу, чтобы тот избавил ее от такого клиента. Но вера в доброго Боженьку истлела в ней давным-давно, исчезла в темные времена, когда пришлось продать последний крестик.
И все же удача улыбнулась Миле: поворчав, гувернантка наконец повела мальчишку к выходу.
«Ушли!»
Нет, Мила не ненавидела детей. Когда-нибудь и она станет мамой. Родит Коленьке не одного наследника. Но, прибирая на столике после посетителей, Мила то и дело кривила губы: тут рассыпано, там изгваздано… А уж что паршивец сотворил с коллекционной открыткой из шоколадного набора! Одни клочки остались.
От этого вдруг накатила злость. Мила оперлась о столик, зажмурилась – а когда распахнула веки, со зрением случилось странное.
Надписи на клочках закружились, словно размазываемые невидимой рукой. Смялись в незримом водовороте буквы, и…
Обратились в непонятные письмена. Человечков, на чьих головах высились короны из перьев, а руки держали палки.
Или копья?
И чаши.
И…
– Мила! Тебе плохо?
Клочок выпал из пальцев. Мила с трудом выпрямилась и взглянула на Варю.
– Все хорошо, – с усилием произнесла она. – Голова что-то чугунная…
– Сядь! – приказала Варя и стала хлопотать вокруг. – Скушай вот это. Станет лучше!
– Спасибо… – слабо улыбнулась Мила.
Глаза, вернувшись к обрывку, не увидели на нем ничего необычного.
«Привиделось?»
Наверное, все дело в рассказах Коленьки. С каким жаром он повествовал о давно сгинувших племенах Америки! Даже про некоторые жестокие обычаи как-то упомянул – вскользь, правда, чтобы не напугать. Про их любовь к золоту. И к шоколаду…
«Они любили шоколад, почти как ты, – улыбаясь, говорил он. – У тебя шоколадное сердце, милая…»
Прервав мысли, звякнул колокольчик.