Поднятые по тревоге
Шрифт:
Несмотря на тяжелые потери, корпус сохранил боеспособность. 45-я и 62-я дивизии занимали оборону и были готовы к отражению новых ударов врага. Труднее всех пришлось 87-й дивизии. На. третий день войны погиб ее командир, и командование принял начальник штаба полковник М. И. Бланк. Дивизия оказалась разделённой на две части. 16-й стрелковый полк находился в резерве корпуса, а остатки двух других ее стрелковых полков, окруженные в районе Владимира-Волынского, под командованием полковника Бланка пробивались на соединение с нами.
Первая
Вражеской авиацией и диверсионными группами были выведены из строя узлы и линии связи. Радиостанций в штабах не хватало, да и пользоваться ими мы еще не привыкли. Подвижные средства связи несли большие потери и в сложной, быстро менявшейся обстановке оказывались малоэффективными. Все это приводило к тому, что приказы и распоряжения доходили до исполнителей с опозданием или не доходили вовсе. Отсюда и разобщенность наших контрударов, нарушение взаимодействия между родами войск.
Плохо осуществлялось, в частности, взаимодействие между пехотой и танками. Это особенно отчетливо выявилось 24 июня, когда мы предприняли контратаку в I районе Любомль. Командир 41-й танковой дивизии полковник Павлов проявил нерешительность. Он больше всего" беспокоился "о сохранности техники, а не о наиболее эффективном использовании ее в сложившейся обстановке.
Слабо велась у нас в первые дни войны разведка противника, особенно ночью.
Связь с соседями нередко отсутствовала, причем зачастую никто и не стремился ее устанавливать. Противник, пользуясь этим. просачивался в тыл наших подразделений, нападал на штабы частей.
Несмотря на господство противника в воздухе, плохо соблюдались меры маскировки на маршах. Часто на узких дорогах образовывались скопления войск, автомашин, артиллерийских орудий, походных кухонь. По таким "пробкам" фашистские самолеты наносили весьма чувствительные удары.
Нужно отметить также, что в войсках вначале недооценивали значение инженерных работ. Были случаи, когда бойцы не рыли окопов отчасти из-за нетребовательности отдельных командиров, отчасти из-за нехватки шанцевого инструмента. Положение с шанцевым инструментом было так плохо, что в некоторых подразделениях солдаты пользовались вместо лопат касками.
Фашисты продолжали наступление в направлении Острог - Житомир. Войска Юго-Западного фронта как бы разрезались на две неравные части. Над главными силами нависла угроза глубокого охвата с севера.
В связи с этим боевой приказ командующего 5-й армией предписывал 15-му стрелковому корпусу в ночь на 2 июля отойти на реку Стырь. В дальнейшем корпусу предстояло в ночь на ,4 июля отойти на рубеж реки Горынь и занять фронт Бережница-Золоталин.
Но, как это нередко бывало в те дни, штаб корпуса получил приказ с опозданием. Поэтому утро 2 июля мы встретили по-прежнему на восточном берегу реки Стоход. На западном берегу вели бой части прикрытия. Главные силы корпуса непосредственного
Отход, начавшийся 2 июля, продолжался в течение недели. Мы двигались форсированными маршами, ведя арьергардные бои, причем арьергарды не только сдерживали врага, но часто переходили в контратаки. Удалось даже захватить несколько пленных.
Это были изнурительные дни. После длительных переходов люди буквально падали от усталости, а на каждом рубеже требовалось производить отрывку траншей, закрепляться по всем правилам, чтобы не быть застигнутыми врасплох идущим по пятам противником.
Трудности усугублялись распутицей. Погода стояла пасмурная, часто шли дожди.
В ночь на 3 июля я догонял штаб корпуса, ушедший вперед, в деревню Рафалувка, на восточном берегу Стыри. По обочине лесной дороги, подпрыгивая и переваливаясь на кочках и колдобинах, бесконечным потоком двигались на восток автомашины. Натужно гудели моторы. Колонна то и дело останавливалась. Шоферы, нещадно ругаясь, вылезали из кабин, в темноте рубили ветки и подкладывали их под буксующие колеса.
С большим трудом нам удалось доехать до переправы через Стырь. Здесь движение окончательно застопорилось. Я вышел из машины. Над рекой висел тяжелый серый туман.
– Что случилось, почему задержка?
– спросил у шоферов, стоявших у въезда на мост.
– Не иначе как "пробка", товарищ командир, - ответил один из них.
– И давно?
– Да уже с полчаса стоим, не меньше...
– Ну-ка, пройдемте вперед, посмотрим, что там такое, - сказал я адъютанту.
Мост был длинный. Сразу же за ним по восточному берегу метров на пятьсот протянулась насыпь. Во всю длину моста и насыпи стояли вплотную друг к другу автомашины, но ни одного человека около них не видно. Где же люди?
– Спят все, товарищ полковник, - доложил адъютант.
– Спят в кабинах машин.
Дождь прекратился. Из-за туч выглянула луна. Стало немного светлее.
"Что, если на это сонное царство налетят фашистские самолеты? обеспокоенно подумал я.
– Тут такое будет! Ведь по мосту переправляется транспорт трех корпусов".
Мы дошли до самого конца насыпи. Здесь начиналась довольно широкая поляна. А у спуска с насыпи стояла грузовая автомашина, загораживая дорогу. Никакой "пробки" не было!
– Вот уж выбрал шофер место!
– сказал адъютант.
– Ну что бы ему еще метров десять вперед продвинуться и на полянку свернуть. Спи там себе, пока не очухаешься, никому не мешая.
– А куда же он мог продвинуться?
– возразил я.
– Очевидно, раньше здесь была "пробка". Люди устали. Как только остановились машины, шофер сразу же и заснул.
Я осветил карманным фонарем номер машины - она была нашего корпуса. Шофер спал, опустив голову на баранку. Рядом с ним похрапывал капитан. Я растолкал его: