Подо льдом к полюсу
Шрифт:
Через несколько минут мы вошли в темные воды пролива Лонг-Айленд. Казалось, что на корабле царит полное спокойствие. На самом деле все были возбуждены и полны ожиданий. Девяносто семь членов экипажа и девять гражданских специалистов, согласившихся разделить опасность перехода, чтобы оказать нам техническую помощь, гудели как улей, высказывая самые различные предположения. Я еще не оглашал приказа целиком, но каждый имел общее представление о характере похода, и этого было вполне достаточно для самых горячих обсуждений.
Вскоре побережье штата Коннектикут превратилось в расплывчатую темную линию за кормой.
Стоя на мостике, мы с Дейвом прислушивались к шепоту скользящих по бортам лодки волн и с наслаждением вдыхали теплый морской воздух. Дейв сосредоточенно хмурился. Он вспомнил, что перед выходом в море никак не мог добиться устранения дефекта в монтаже одного из наших эхоледомеров.
— Мне совсем не нравится, что мы вышли, не устранив этого дефекта, — сказал Дейв.
— Вы так и не смогли уплотнить сальники кабеля? — спросил я его.
— Я еще раз вулканизировал кабель, — ответил Дейв, — но не думаю, что этого будет достаточно.
— А нельзя ли предпринять что-нибудь теперь, в море? — спросил я, беспокоясь, не допустили ли мы оплошности, не завершив всех работ по монтажу этого важного прибора во время пребывания в базе.
— Может быть, удастся что-нибудь сделать, если, конечно, позволит погода, — ответил Дейв с сомнением.
Я не стал спрашивать, можно ли устранить эту неисправность после того, как мы войдем под паковый лед. Я знал, что ответ будет отрицательным.
— А второй эхоледомер в порядке? — спросил я, указывая на прибор, установленный в верхней части надстройки рядом с перископами, радиоантеннами и другим оборудованием.
— С этим пока все в порядке, а первым я займусь, как только мы погрузимся, — сказал Дейв.
Мы понимали, что исправные эхоледомеры позволят нам на большой глубине не только обнаруживать и определять характер льда над нами, но и «видеть» поверхность моря настолько хорошо, что можно будет определить высоту и характер волнения.
Пока лодка шла через пролив Блок-Айленд к выходу в Атлантику, на мостике была тишина. Но как только форштевень «Скейта» начал рассекать океанские волны, тишина была нарушена четким голосом радиометриста, доложившего из радиолокационного поста:
— Контакт с надводной целью по пеленгу сто одиннадцать градусов. Кратчайшее расстояние до цели — две мили, будет на пеленге сто семьдесят пять градусов.
На горизонте смутно виднелись огни торгового судна, которое находилось от нас более чем в шести милях. Доклад вахтенного радиометриста означал, что мы разойдемся с судном на расстоянии не менее двух миль. Несмотря на это, Дейв, внимательно рассмотрев огни в бинокль, нагнулся к микрофону и четким голосом приказал
— Лево руля! Курс девяносто пять градусов!
Нос «Скейта» покатился влево, и лодка легла на новый курс, который позволял разойтись с встречным судном на еще большем расстоянии.
Подводники всегда очень осторожны, когда речь идет о возможности столкновения, так как корпус подводной лодки непрочен, а малейшая пробоина в борту грозит гибелью лодке и всему экипажу. Так называемого «незначительного» повреждения для подводной лодки не существует, в особенности при столкновении. Управляя лодкой, хороший офицер-подводник всегда стремится провести свой корабль как можно дальше от любого объекта в море, с которым можно столкнуться.
В эту тихую спокойную ночь я не мог не задуматься над тем, что выполнение задания в Арктике потребует от нас совершенно противоположных действий. Нам было приказано изучить возможность всплытия в разводьях и полыньях, которые мы надеялись обнаружить в центральной части ледяного покрова Арктики. Вместо того чтобы обходить препятствия на возможно большем расстоянии, мы должны будем сознательно приближаться к ним. Вместо привычного измерения безопасных расстояний в милях мы должны будем измерять их в метрах. Нам, безусловно, потребуется более тщательная оценка обстановки, более точный глазомерный расчет, более осторожное маневрирование. Сможем ли мы изучить все и действовать настолько умело, чтобы успешно выполнить задание и возвратиться без повреждений и жертв? Теперь, когда мы находились на пути в Северный Ледовитый океан, у меня уже не было той непоколебимой уверенности в успехе, какую я испытывал несколько месяцев назад.
Готовясь сойти с мостика вниз, я приказал Дейву:
— Когда дойдете до пятидесятипятиметровой изобаты, погружайтесь и возьмите курс к мели Нантакет; скорость шестнадцать узлов.
Глубина вскоре позволит «Скейту» погрузиться под воду и идти со скоростью шестнадцать узлов, расходуя при этом меньше энергии, чем на четырнадцатиузловой скорости в надводном положении. Потом мы пройдем южнее хорошо известного морякам плавучего маяка на мели Нантакет — последнего маяка на пути из Америки в Европу и в пункты, расположенные на севере.
Я спустился на нижний мостик, где находится водонепроницаемый рубочный люк, ведущий внутрь лодки. Откинутая тяжелая крышка люка, похожая на дверь в хранилище банка, тускло блестела от падающего на нее из лодки слабого света. Люк и его тяжелая крышка всегда напоминали мне об изолированном, имеющем все необходимое для жизни и борьбы мире внутри подводной лодки. Через иллюминаторы на нижнем мостике были видны спокойные, освещенные лунным светом воды Атлантики.
Спустившись по длинному трапу, прикрепленному к внутренней стороне узкой водонепроницаемой стальной шахты, я оказался в середине центрального поста лодки. На боевых постах, у расположенных в этом отсеке приборов и механизмов, маячили едва различимые в слабом свете фигуры вахтенных старшин и матросов. В ночное время это помещение освещается лишь несколькими красными лампочками, так как яркий свет ослепляет выходящих на мостик и на несколько минут лишает их способности различать предметы в темноте. Освещаемые мрачным неестественным светом, зловеще поблескивали своей сталью два перископа.