Подобие жизни
Шрифт:
— Ничем предосудительным не занимался. Не переживай, мамы, они все такие. Почти. И на балконе что?
— Ну, я только сел на пол, как на свой балкон, ну, сосед вышел. Я и затихарился, чтобы он не засёк.
— И?
— Он по минивизору с кем-то говорил. Ну, с бабулькой какой-нибудь, наверное.
— Почему ты так решил?
— Ну, потому что прямо уси-пуси в голосе. И смеялся, как придурок.
В комнату вернулась мама, принесла несколько бутербродов и чашку:
— Сыночек, обязательно выпей чай. А то животик болеть будет.
Трофим еле сдержал улыбку. Гордо выпрямившись, женщина вновь ушла.
— Короче, я больше ничего
— Ладно, Игорь, большое тебе спасибо за информацию. И маме благодарность передай. Кстати, имей в виду — пока не исполнится двадцать лет, ни один бордель тебя не пропустит, не трать силы. Но есть курсы, их министерство образования курирует, которые обучают половой жизни с восемнадцати. Лицензии выдают после тщательной проверки, там всё очень по-деловому, относятся ответственно. Конечно, излишеств никаких, но зато ты определишься с ориентацией, сексуальными предпочтениями и поймёшь, как это вообще надо делать. А то ваше поколение начинает с драконами или какими-нибудь инопланетными барышнями нестандартного строения, а потом в реальности имеет огромные проблемы.
— Серьёзно?! Да это же… Это… — Игорь вскочил, — это же зашибись! Надо матери сказать. Только дорого, наверное?
— Да, дорого. Но, — Влад улыбнулся, — у тебя благодаря обучению не будет психологической травмы, справиться с которой выйдет гораздо дороже. Ты так маме своей и скажи, думаю, она проникнется.
— Она этой «травмой» совсем меня замучила. Спасибо. Прямо вот такенное спасибище!
Юноша развёл руки в стороны, показывая размер благодарности.
— Удачи, молодой человек, — Владислав прервал соединение. И только затем позволил себе рассмеяться в голос.
— Владислав Александрович, вы чего?
Следователь отмахнулся. Но отсмеявшись, объяснил:
— Родители такие странные. Даже не верится, что пару сотен лет назад над детьми никто не трясся. Рейтинг по швам трещит, но они ради ребёнка готовы на всё. И душат своей опекой. Особенно в этой социальной группе. Хотя оно понятно — при не слишком высоком статусе решиться на потомство может только тот, у кого инстинкт перевешивает логику. Забавно.
— Ну, не знаю. В моей социальной группе тоже шагу без заботы ступить не дают. И зачем вы ему про курсы сказали? Разве это имеет отношение к расследованию?
Владислав посерьёзнел и строго сказал:
— Ты пацана видел? Воздержание никого до добра не доводило, а с таким материнским контролем он даже в одиночку расслабиться не может. Ещё сорвётся, не дай бог. Зачем преступников плодить? Изнасилований не фиксировалось уже семь лет, только на окраине изредка случаются прецеденты. А если этого Игорька спермотоксикоз накроет? Пусть лучше его маманя удавку ослабит. И кстати, практикант, ты обалдел? Я по поводу твоих высказываний при этом милом семействе. Мы спрашивать должны, а не отвечать. И обсуждать следствие с посторонними нельзя. И уж тем более нельзя давать оценку действиям того, кто проходит, как свидетель. Люди давно научились скрывать мысли, сам знаешь, почему. Только подростки в силу незрелости не понимают, что такое тотальное наблюдение и чем оно чревато. А ты вдруг начал рассказывать о деталях расследования первой попавшейся гражданке и упрекать парня его хулиганскими
— А сами-то его малышом назвали!
— Конечно. Во-первых, усыпил бдительность мамаши, потому что она действительно считает его маленьким и беззащитным. Я дал ей понять, что воспринимаю парня точно так же. А мальчишке наоборот, показал, что мы прекрасно понимаем — мать перегибает. Ясно теперь?
Трофим обречённо кивнул.
— Ладно, запомни. Твоя задача — молчать и слушать. Хотя бы первое время. Если хочешь стать толковым следователем, конечно. Я-то в курсе, что в ВУЗе преподают лишь основы. Большинство знаний приобретаются во время работы участковым.
— Так я и хотел! Но папа…
Владислав поморщился и перебил:
— Давай о деле. Мы письма и звонки Петухова проверили. По всему выходит, он ни с кем не общался. И тут выясняется, что он разговаривал с загадочной личностью, скорее всего, женщиной, за неделю до гибели. По сети. И снова никаких следов. Странно. Очень странно.
— Это невозможно, — раздался голос управителя, — ваш свидетель что-то напутал. Любая виртуальная беседа — в чате, по телефону, в любом голосовом приложении для визуализатора или минивизора записывается. При этом оба или более собеседников подключаются через чипы, а значит, фиксируются паспортные данные, время и место входа. Рекомендую проверить записи управителя за тот день. Возможно, ситуация прояснится.
— Спасибо, дорогая, без тебя мы никак бы не догадались.
— Всегда пожалуйста, Владислав, — Элис не смогла распознать сарказм.
— Ну что, практикант, — Кондратенко поднялся, подошёл к стенному шкафу и достал тёмный свитер и джинсы — он принципиально игнорировал современную моду на лосины. — Поехали в контору. Будем копаться в памяти управителя Петухова.
Глава 9
Робос притащил старый офисный стул, который полностью не поместился, поэтому пришлось поставить его прямо на входе. Так что спина Горохова находилась в коридоре, а всё остальное — в «кабинете». Кондратенко сидел в своём виртокресле.
Запись разговора оказалась очень занятной. Во-первых, в Сети она не сохранилась, словно бы и не существовала. Полицейским пришлось довольствоваться видеофайлом из управителя. Поэтому Карла Юсуфовича было прекрасно слышно, а вот его собеседницу — нет.
— Привет, котик. Мы же вроде уже договорились — встречаемся вечером в распределителе перед учебным уровнем. Что-то случилось?
— …
— А мне казалось, тебе нравится игра. Ты же сама в ней зависаешь. Помнишь, как уделала меня при первой встрече?
— …
— Ха-ха-ха! Конечно, захотел. А ты бы не захотела поотшибать рога тому, кто не только тебя убил, но и увёл из-под носа очень выгодный квест? Я же думал, ты мужик, а не женщина. Вы же в шутеры почти не играете.
— …
— Серьёзно? Сорок процентов? Да ну, хрень на постном масле.
— …
— Ну ладно, не дуйся. Может, ты и права. Я просто в статистику игры никогда не заглядывал. Нет, ну ты точно не шутишь? Почти половина игроков ба… э-э-э, женщины?