Подонок
Шрифт:
с моим нахождением среди уважаемых и высокородных гостей, и паника, словно
нарастающий снежный ком, распространилась на людей поблизости, затем еще
дальше, и еще. К чёрту Генерала.
Я не сразу осознала, что маленькими шажками пячусь назад, не забывая
осторожно и недоверчиво оглядываться на скалившихся и растерянных людей. Не
предчувствуя благополучного исхода, я продумывала наиболее безопасную для
себя тактику побега.
Дело пахло жареным.
Я
исказившихся от гнева лиц. Чесались руки от желания показать этим выскочкам
несколько непристойных жестов и научить паре ласковых слов.
Внезапно мое внимание привлекла сцена позади них в другом конце зала.
Большое количество свободного пространства сфокусировало на себе свет двух
мощных прожекторов, которые зажглись так же внезапно, как и исчезло
освещение несколькими минутами ранее. Вестибюль, укрытый под мраморным
сводом, по-прежнему тонул в полумраке, от которого слегка покалывало кожу в
напряжении.
Постепенно друг за другом гости оборачивались в противоположную от меня
сторону.
Вот он — превосходный момент, чтобы уносить отсюда ноги.
Но я не могла пошевелиться. Тело в считанные секунды наполнилось свинцовой тяжестью.
Увиденное поразило меня настолько, что я утратила способность дышать.
На сцене находился человек. Он был по пояс обнажен и изувечен побоями. В
самом буквальном смысле на нем не было живого места. Повсюду кровоточащие
раны и темные пятна: синие, фиолетовые, бардовые. Издали человек являл собой
один большой синяк. Казалось, даже с такого расстояния я могла расслышать
прерывистые и едва слышные вдохи бедняги.
Он сидел на коленях. Его руки широко развели и подняли над головой. На
запястьях поблескивали громоздкие на вид кандалы. Толстые цепи тянулись в
разные стороны кверху и исчезали за кулисами. Вероятно, только их наличие не
позволяло человеку рухнуть лицом вниз.
Сложно сказать, какой цвет волос был у мужчины. Я могла разглядеть только
запекшуюся кровь, смешанную с пылью и грязью. Его голоса низко свисала, но я
уверена, что лицо выглядело не лучше общей картины.
Что произошло с этим человеком?!
Меня охватил неописуемый ужас, но я все так же неподвижно стояла на
месте. — Наконец-то, — прошептал кто-то сбоку.
Я машинально дернула головой в направлении прозвучавшего голоса, не
отводя взгляда со сцены.
— Ставлю на то, что он не продержится и пяти минут, — сказал обладатель
приятного
— Тсс! — шикнула на них дамочка в пестрой шляпе.
Что происходит? Что собираются делать с мужчиной? Что-то еще
отвратительнее и ужаснее, чем с ним уже сотворили?!
В зале соблюдалась тишина, разбавляемая редкими взволнованными
приглушенными репликами. Вычислившие мою личность так же забыли о том,
что я находилась здесь и нагло дышала с ними одним воздухом. Все до единого
обернулись к сцене, будто ожидая выхода конферансье и торжественного
объявления о начале феноменального представления. Я же разрывалась между
желанием понять, что за чертовщина творилась, чего с таким нетерпением
ожидала элита, и тем, чтобы ринуться сквозь толпу к бедняге и попытаться
вызволить из задницы, в которую его угораздило попасть. Не важно, как бы все
обернулось после моего поступка — в подобные моменты я предпочитала
действовать, а потом уже думать.
Мужчине была необходима помощь, но никто из присутствующих не
собирался ее оказывать. Судя по обрывкам фраз, они надеялись: «…Лицезреть
достойное шоу, не то, что в прошлый раз», «Предыдущее мероприятие оказалось
скучнейшим из всех, на которых мне когда-либо удалось побывать. Тот илот был
самым слабым. Подох после первого же удара карателя…», «Я разочаруюсь, если
это повторится».
Богачи рассуждали о жизни и смерти представшего перед ними
изувеченного человека с такой бесстрастностью, как о чем-то, что им смертельно
наскучило, но они продолжали разговаривать об этом просто потому, что
привыкли, и это озвучивалось скорее механически.
Мужчина на сцене вздрогнул. Люди в зале затаили дыхание, кто-то
разочарованно вздохнул, подумав, что несчастный уже умер.
Но израненный человек был жив.
Он очень медленно, словно это давалось ему с огромным трудом, поднял
голову. Самое первое, что я ощутила, увидев его лицо, был неподдельный испуг.
Без сомнений, мужчина пережил серьезную борьбу, возможно, на него напало
сразу несколько противников, что-то мне подсказывало, что он не позволил бы
себя так избить одну или двум злоумышленникам.
Глубокий порез рассекал высокий лоб, пролегал между разбитых бровей,
скользил по сломанному носу и у кончика резко менял траекторию, съезжая на
левую щеку и растянувшись до мочки уха. Нижняя половина лица была залита
кровью. Сквозь опухшие темно-синие губы вырывались хриплые звуки. Сперва я
подумала, что человек стонал. Затем, приглядевшись внимательнее, заметив что-